Какие слова говорил чехов о собаках

Существует множество воспоминаний и исследований, кто из великих людей любил каких животных, и как животные становились героями художественных произведений. Антон Павлович Чехов всегда любил собак и не слишком жаловал котов.

Многим ценителям творчества Антона Павловича Чехова известно, что он очень любил такс, даже его знаменитая «Каштанка» — это «помесь таксы с дворняжкой», и Чехов весьма сурово отчитывал иллюстратора, который нарисовал Каштанку «бульдогом вместо таксы»

Собаки с разными характерами и судьбами неоднократно появлялись в произведениях Чехова от «Каштанки» (помесь таксы и дворняжки) и «Дамы с собачкой» (шпиц) до «Вишнёвого сада.» Собака также стала причиной скандала в рассказе «Хамелеон.» Существует даже литературное исследование творчества Чехова, в котором аккуратнейшим образом подсчитано, что на каждую тысячу слов в произведениях классика глагол «лаять» встречается семь раз, глагол «кусаться» — пять раз, глагол «тявкать» — три раза, и так любимое народом словосочетание «сукин сын» — всего один раз.

В марте 1892 года Антон Павлович с семьею переехали жить в усадьбу Мелихово.

Там Антон Чехов завел своих собственных такс — черненького Брома Исаевича и рыжую Хину Марковну (бром и хина — это едва ли не самые популярные лекарства того времени). У его брата Михаила также была такса по кличке Йод. Дочку Хины и Брома звали Селитрой. Антон Палыч часами разговаривал со своими таксами, писал им письма из заграницы, передавал приветы, раздаривал всем знакомым щенков. Жили Бром и Хина в в Мелиховской усадьбе.

Конечно же, таксы сразу перевернули всю усадьбу, разрыли горшки и все перепачкали: «Вчера, наконец, прибыли таксы, добрейший Николай Александрович. Едучи со станции, они сильно озябли, проголодались и истомились, и радость их по прибытии была необычайна. Они бегали по всем комнатам, ласкались, лаяли на прислугу. Их покормили, и после этого они стали чувствовать себя совсем как дома.
Ночью они выгребли из цветочных ящиков землю с посеянными семенами и разнесли из передней калоши по всем комнатам, а утром когда я прогуливал их по саду, привели в ужас наших собак-дворян, которые отродясь не видали таких уродов.
Самка симпатичнее кобеля. У кобеля не только задние ноги, но и морда, и зад подгуляли. Но у обоих глаза добрые и признательные. Чем и как часто кормили Вы их? Как приучить их отдавать долг природе не в комнатах? И т.д. Таксы очень понравились и составляют злобу дня. Большое Вам спасибо», — писал А.П.Чехов Лейкину.

Лейкин — это хозяин родителей чеховских такс, Апеля и Рогульки — ему Антон Павлович регулярно докладывает о жизни любимцев: «Таксы Бром и Хина здравствуют. Первый ловок и гибок, вторая неуклюжа, толста, ленива и лукава. Первый любит птиц, вторая тычет нос в землю. Оба любят плакать от избытка чувств. Понимают, за что их наказывают. У Брома часто бывает рвота. Влюблен он в дворняжку. Хина все еще невинная девушка. Любит гулять по полю и лесу, но не иначе, как с нами. Драть их приходится почти каждый день; хватают больных за штаны, ссорятся, когда едят, и т.п. Спят у меня в комнате».

А вот воспоминания Михаила Чехова:

«Бром и Хина были таксы, черненький и рыженькая, причем у Хины были такие коротенькие, все в сборах ножки, что брюхо у нее чуть не волочилось по земле. Каждый вечер Хина подходила к Антону Павловичу, клала ему на колени передние лапки и жалостливо и преданно смотрела ему в глаза. Он изменял выражение лица и разбитым, старческим голосом говорил:
— Хина Марковна!.. Страдалица!.. Вам ба лечь в больницу!.. Вам ба там ба полегчало ба-б.
Целые полчаса он проводил с этой собакой в разговорах, от которых все домашние помирали со смеху.

Затем наступала очередь Брома. Он так же ставил передние лапки Антону Павловичу на коленку, и опять начиналась потеха.
— Бром Исаевич! — обращался к нему Чехов голосом, полным тревоги. — Как же это можно? У отца архимандрита разболелся живот, и он пошел за кустик, а мальчишки вдруг подкрались и пустили в него из шпринцовки струю воды!.. Как же вы это допустили?
И Бром начинал злобно ворчать».

Таксы прожили всю жизнь в Мелихове, но с Чеховыми только пять лет: по неизвестной причине их не взяли в новый дом в Ялте, оставив вместе с имением новому хозяину. Эту разлуку собаки не вынесли и обе погибли в течение следующего года: вежливый Бром одичал и заболел бешенством, а ласковая Хина пострадала в драке.

Но сегодня, как и прежде, две бронзовые таксы – верные Бром и Хина – ждут своего хозяина на лужайке в Мелихове, стерегут фуражку с яблоком, заглядывают умильно в глаза посетителей. Ну, и конечно, приносят им счастье. Главное – носы потереть:

22 декабря 2012 года в подмосковном музее-заповеднике «Мелихово» установили памятник таксам Чехова.
Автор памятника – член-корреспондент Российской академии художеств, заслуженный художник РФ Александр Рожников. Скульптуру он создал от большой любви к великому писателю и совершенно безвозмездно, а средства на бронзу и камень собирали всем миром.

Чехов – это «Каштанка», «Чайка», пенсне, бородка и чахотка. Он называл поклонниц «антоновками», а потом «тараканил» их. (Антон Павлович часто придумывал оригинальные слова).

Чехов – талантливый, умный и бесстрашный. Одна поездка на Сахалин чего стоит!
А еще Чехов любил животных. Многие из вас знают про такс, но были в жизни писателя и другие звери – коты и даже мангусты!

Славный народ – собаки!

Любовь к животным Антону привил отец, Павел Егорович. Особой признательностью пользовался у него дворовой пес Шарик. Павел Егорович упомянул в своем дневнике, что Шарик купался в большом пруду, а затем с горечью записал, что Шарика загрызли деревенские собаки. Запись заканчивается эпитафией: «Собака Шарик издох. Добрый и верный был пес». Также в свой дневник отец будущего писателя поместил некролог павшей кобылке Анне Петровне. Кроме того, Павел Егорович часто писал с заглавной буквы: Овца, Корова.

Вообще все современники свидетельствуют, что собак Антон Чехов любил особенно, относился к ним с умилением и восхищением. Его любимой фразой были слова «Славный народ – собаки!». И это было для писателя действительно так, ведь часто в самых сложных ситуациях приходилось разочаровываться в людях, а собаки не подводили никогда.

В Ялте Чехов держал двух дворовых собак: Тузика и Каштана. Каштан по воспоминания друзей писателя, был ужасно глуп, по-пустому лаял на прохожих, но Чехов любил даже этого пустолая, хотя и предлагал своим друзьям забрать пса к себе.

Безобразной наружности собаки

У петербургского знакомого Чехова, редактора журнала «Осколки» Лейкина были таксы Апель и Рогулька. Весной 1893 года их щенки были доставлены в Мелихово. Они быстро освоились на новом месте и стали хозяйничать в доме. На другое же утро из прихожей исчезли все калоши. Ночью они были растасканы щенками по всем комнатам дома. Это были чистокровные таксы на коротеньких кривых ножках, с вытянутым телом и забавными мордочками. Их длинные уши почти волочились по земле. Им были даны имена Бром и Хина. А когда они подросли и стали солидными и толстенькими, Антон Павлович прибавил им ещё и отчества: Хина Марковна и Бром Исаевич, а также дал собакам следующие характеристики: Хина М. – отличается неподвижностью и тучностью. Ленива и ехидна.
Бром И. – отличается резвостью. Благороден и искренен.
В своем письме к издателю А.С. Суворину Чехов пишет: «У меня новость: две таксы – Бром и Хина, безобразной наружности собаки. Лапы кривые, тела длинные, но ум необыкновенный».
Антон Павлович очень любил этих ласковых собачек и часто вёл с ними уморительные разговоры. Каждый вечер Хина подходила к нему, клала ему на колени лапы и жалостливо смотрела в глаза. Писатель оборачивал длинные уши вокруг морды собаки и кончики сжимал под « подбородком». Получалась смешная мордочка, похожая на старушку в платке. Чехов, глядя на неё с состраданием, говорил смешным старушечьим голосом: « Хина Марковна! Вам бы лечь в больницу! Вам ба там ба полегчало ба б…». В другой раз он, показывая на длинное распластанное тело Хины, с животом, почти касающимся земли, с коротенькими лапками, вдруг с серьёзным видом начинал уверять, что эта порода собак произошла от скрещивания простой дворняжки с крокодилом.
Как-то Бром стал проявлять знаки внимания к одной из дворняжек. Чехов стал вести с ним «серьёзный разговор», упрекая его, как же это так он «влюбился в мадемуазель Лерилиз» и заставляет страдать свою супругу Хину Марковну.
Всю жизнь Чехов любил проводить свой досуг за двумя занятиями: рыбной ловлей и собиранием грибов. За грибами он ходил в сопровождении Брома и Хины. Они особенно любили помогать собирать грибы. Антон Павлович найдёт гриб, сорвёт его, а собаки тут как тут, тычут своими мордочками в то место, где рос гриб.

Кто бы мог ожидать, что из нужника выйдет такой гений!

Кроме этих собак у Чехова были ещё две лайки. Белые пушистые, со стоячими ушами, они были изящны и красивы. Белка и Нансен, но Чехов звал его по-своему – Жулик. Однажды Нансен заболел чем-то и вскоре умер. Вскоре за ним погибла и лаечка. Уже перед самым отъездом из Мелихова ушла в мир иной и любимица Хина. Поэтому в Ялту был увезён один только Бром.
В рассказе «Каштанка» есть кот. Он назван Фёдором Тимофеевичем по имени кота, который жил в одной из квартир Чеховых. Антон Павлович принёс из холодной уборной случайно забредшего туда котёнка. Когда он подрос, Чехов стал называть его Фёдором Тимофеевичем. Вскоре из него вырос красивый, солидный кот. Мария Павловна, сестра, вспоминает: «А придёт, бывало, усталый из университета, ляжет после обеда отдохнуть на диван, положит кота к себе на живот, и поглаживая говорит: «Кто бы мог ожидать, что из нужника выйдет такой гений!». Эту фразу Чехов потом употреблял в переносном смысле и в других случаях, когда хотел сказать в шутку о чём-то приятном, случившимся неожиданно.
Чехов любил не только собак, но и птиц, и лошадей. Свидетельства доброго отношения к животным мы находим в воспоминаниях многих писателей, художников, артистов, всех тех, кто был лично знаком с писателем, встречался с ним.

Такие разные Каштанки

Современники утверждали, что и знаменитая Каштанка, прославленная великим писателем, была метисом таксы, и когда художник в иллюстрации к повести нарисовал бульдога – писатель был крайне недоволен.
Малоизвестный факт – еще одну Каштанку рисовал художник Степанов, друг Чехова. Из письма Чехова к издателю Суворину: «Посылаю Вам, милый Алексей Сергеевич, «Каштанку», которую потрудитесь спрятать. Это для обложки. Обложка у меня будет белая, и на ней пятном сядет собака. Будет просто, но хорошо. Рисовал художник Степанов, ярый охотник, изучивший собак до тонкостей. Изобразить помесь таксы и дворняжки задача нелегкая, но Степанов, как видите, решил ее блестяще. Поглядите на ноги и на грудь. Придать лисьей морде добродушно-собачье выражение тоже нелегко, но и это сделано. Вы покажите рисунок Насте и Боре. Если им понравится, значит хорошо. Остальные рисунки еще не готовы… Совестно подгонять приятеля».
Где находятся в настоящее время эти рисунки или рисунок – неизвестно.

Сволочь

Это снимок, сделанный неизвестным фотографом на палубе парохода «Петербург» после выхода из Коломбо: Антон Павлович и мичман Глинка, в светлых костюмах и белых шляпах, держат в руках мангустов. Об этом мангусте Чехов писал другу: «Из Цейлона я привез с собой в Москву зверушку, симпатичного и самостоятельного, перед которым пасуют даже ваши таксы. Имя сему зверю – мангуст».
Так в доме у Чехова поселились три мангуста, один из которых оказался пальмовой кошкой. Дикая нравом, она сидела большею частью под книжным шкафом. Антон Павлович шутливо писал в одном из писем: «Мангусты уже имеют имена. Один мангуст зовётся «сволочью» – так, любя, его прозвали матросы; другой, имеющий очень хитрые жульнические глаза, именуется «Виктором Крыловым» (плодовитый, но бездарный драматург, пьесы которого Чехов не любил), третья, самочка, робкая, недовольная и вечно сидящая под рукомойником, зовется Смутовой (артистка, игравшая в пьесе Чехова «Иванов»).
Потом у Чеховых остался только один мангуст. Это был чудесный зверёк. Он быстро приручился и стал вести себя в доме полным хозяином. Он исследовал каждую щель, лазил по столам и осматривал всё, что там лежало, перелистывал книги, заглядывал в чернильницы и даже макал в них лапки и потом оставлял следы. А еще мангуст любил обследовать карманы. Представьте себе картину: приходит гость, садится на стул. Вдруг к нему на колени прыгает зверёк размером со взрослого котёнка и начинает выворачивать карманы его пиджака, интересуясь каждой вещью, находящейся там. У женщин он разбрасывал сложенные в причёску волосы и вынимал все шпильки и гребёнки. Если мангуст находил дырку в обоях, то немедленно разрывал её ещё больше.
У себя на родине мангусты уничтожают ядовитых змей. Эту способность зверёк продемонстрировал летом на даче в Богимове. Как-то в парке из травы выползла большая змея. Михаил Павлович, брат, писателя, сбегал в дом и принёс мангуста. Сначала он, сжавшись в комок, как ёжик, долго смотрел на змею, затем прыгнул на неё и перегрыз ей голову. Мангуст очень любил людей, и когда его оставляли в одиночестве, он буквально плакал. Когда же кто-нибудь входил в комнату, он прыгал и ласкался, как собака. А ночью он обязательно спал на чьей-нибудь кровати, причём, мурлыкал, как кошка. И всё же с ним пришлось расстаться. Мангуст много проказничал, после него в комнатах всегда царил беспорядок. Любопытство мангуста не имело границ. Его отдали в зоопарк, и сестра Антона Павловича Мария Павловна часто его там навещала.

За что Вахтангов побил Чехова

Михаил Чехов тоже любил такс. Как-то на гастролях в далеком южном городе гениальный актер поселился в одном номере с Вахтанговым, другим не менее гениальным русским актером. Чехов увлекался в то время Шопенгауэром, отчего имел постоянно отсутствующий и мрачный вид. На лице его было написано, что он знает нечто, чего не знает человек, не читавший Шопенгауэра. Целыми днями до спектакля Михаил Чехов лежал в номере на кровати с томиком философа в руках, а Вахтангов в противовес достал две мандолины и выучился играть по нотам. Никогда он не имел, наверное, столь тяжелого и скучного соседа.

Михаил Чехов купил как-то прямо на улице у грязного оборванного человека большую черную таксу, которую мужик нес, взяв поперек живота. Актер тут же остановился и купил ее за рубль. Такса оказалась больной, и все внимание потомственного таксовода Чехова сосредоточилось на ней. Вахтангова больше всего раздражала именно такса Чехова: она постоянно скулила, а как только стала поправляться, еще и лаяла на голос Вахтангова. Она скулила и дома, и в театре, устав от бесконечной перемены любящих людей, и хотела только ровного и крепкого романа с кем-нибудь одним. Вахтангов в итоге подрался с Михаилом Чеховым в том же номере, на глазах у больной таксы, выбив Чехову зуб, осколком которого тот распорол себе язык. А Михаил Чехов, воспользовавшись приемом из арсенала греко-римским борцов, чуть не задушил Вахтангова.
А такса выжила, да.