Какой нравственный урок получили дети хлеб для собаки

НРАВСТВЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ РАССКАЗА

ВЛАДИМИРА ТЕНДРЯКОВА

«ХЛЕБ ДЛЯ СОБАКИ»

Автор: ,

МОУ СОШ № 43 города Томска,

учитель русского языка и литературы:

дом. адрес: город Томск,

ул. Иркутский тракт, ,

дом. :

моб.: 4-08

Художественная литература составляет важный компонент духовного развития народа. В российской школе литература – ведущий предмет в системе нравственного воспитания школьников. На уроках литературы происходит общение с книгой, здесь, по словам психолога А. Леонтьева, “мы учимся чувствовать, “относиться” к другим людям – через искусство. Оно – то, на чем мы учимся быть людьми”. По мнению Ю. Бондарева, «через литературу читатель удовлетворяет извечное любопытство к миру, к самому себе, накапливая мироощущения, духовную энергию, страдая, радуясь, очищаясь, становясь мудрее, проживая не одну, а несколько жизней, – и тем самым удлиняет срок собственного существования на земле”.

Рассказ Владимира Тендрякова «Хлеб для собаки» изучается в школе по нескольким программам: в 7 классе этим произведением начинается изучение нового раздела «Я и Я» (учебник по литературе «Путь к станции «Я» под ред. , ) и в 11 классе (учебник “Русская литература ХХ века. 11 класс”, ч.1, 2, для общеобразовательных школ и школ гуманитарного профиля.  Чалмаев, ).

Если в 7 классе внимание учащихся акцентируется на внутреннем и внешнем состоянии человеческого «я», о совести и моральной ответственности каждого из нас перед обществом и собой, то в 11 классе ведется разговор с учащимися о том, какое отражение нашел в литературе тяжелый трагический период в жизни нашей страны — коллективизация. Объединяющим звеном в изучении рассказа является проблематика нравственности, которая близка и понятна школьникам любого возраста. Очень важно, чтобы школьники не только смогли понять, о чем рассказ, какова позиция автора, но и сумели передать свои чувства и настроения

Проблематика рассказа включает в себя рассмотрение следующих вопросов:

· Голод как нравственная проблема.

· Бесчеловечное отношение к ссыльным

· Изображение периода коллективизации в жизни нашей страны

Произведения неизменно вызывали острые споры. Он зачастую опережал события, ставил вопросы, к обсуждению которых читатель не был готов. Основополагающее в его этическом кодексе – совесть. Многие его произведения и в эти дни злободневны. написал рассказ “Хлеб для собаки” в конце 60-х годов прошлого столетия, и только в 1988 году, уже затем смерти автора, рассказ был напечатан в журнале “Новый мир”.

В рассказе поднимается тема голода г. По признанию Сталина, голод охватил 25-30 млн. в 1932 г., 18 млн. в 193 3 г., 10 млнг. За 5 месяцев было осуждено 55 тыс. За 8 месяцев голодомора по разным данным умерло от 8 до 10 млн. Ещё недавно упоминать об этом времени было небезопасно. И только чудом уцелевшие от голодомора старики и старухи, скорбно доживающие свои дни наедине со страшной памятью тех восьми месяцев голода годов, зажигали украдкой поминальные свечи. На память эту государственная власть наложила проклятие. Ее пытались стереть, уничтожить и запретить. Но она жила, подчас робко прорываясь на страницы книг.

Детство Владимира Тендрякова прошло в безрадостную эпоху послереволюционной России и сталинских репрессий, весь ужас которых остался в его памяти мрачным следом детских воспоминаний, составивших основу рассказа «Хлеб для собаки». Возможно, именно эффект детских впечатлений помог автору столь ясно и непредвзято описать события, происходившие в небольшом пристанционном посёлке, в котором и прошли первые годы его жизни.

А происходило там то же, что и во многих других подобных посёлках: раскулаченные «зажиточные» крестьяне, сосланные в Сибирь и не добравшиеся до места ссылки, были брошены умирать голодной смертью в маленьком березнячке на глазах у жителей посёлка. Взрослые старались обходить это ужасное место стороной. А дети… «Никакие ужасы не могли заглушить нашего зверушечьего любопытства,» – пишет автор. «Окаменевая от страха, брезгливости, изнемогая от упрятанной панической жалости, мы наблюдали…». Дети наблюдали за смертью «куркулей» (так там называли «живущих» в березнячке).

Владимир Тендряков подробно описывает ужасающую сцену смерти «куркуля», который «вставал во весь рост, обхватывал ломкими лучистыми руками гладкий сильный ствол берёзы, прижимался к нему угловатой щекой, открывал рот, просторно чёрный, ослепительно зубастый, собирался, наверное, крикнуть (…) проклятие, но вылетал хрип, пузырилась пена. Обдирая кожу на костистой щеке, «бунтарь» сползал вниз по стволу и (…) затихал насовсем». В этом отрывке мы видим противопоставление ломких, лучистых рук гладкому, сильному стволу берёзы. Подобный приём приводит к усилению восприятия как отдельных фрагментов, так и всей картины.

Вслед за этим описанием следует философский вопрос начальника станции, по долгу службы вынужденного следить за «куркулями» : «Что же вырастет из таких детей? Любуются смертью. Что за мир станет жить после нас? Что за мир?…». Подобный вопрос звучит как бы от самого автора, который спустя много лет поражается тому, как он, впечатлительный мальчик, не сошёл с ума при виде подобной сцены. Но далее он вспоминает, что ранее уже являлся свидетелем того, как голод заставлял «опрятных» людей идти на публичные унижения. Это несколько «обмозолило» его душу.

Обмозолило, но не настолько, чтобы остаться равнодушным к этим голодающим людям, будучи сытым. Да, он знал, что быть сытым – это стыдно, и старался не показывать этого, но всё же тайком он выносил остатки своей еды «куркулям». Так продолжалось некоторое время, но потом число попрошаек стало расти, а прокормить более двух человек мальчик уже не мог. И тогда случился срыв – «излечение», как его назвал сам автор. В один день у забора его дома собралось множество голодных. Они встали на пути возвращавшегося домой мальчика и стали просить еды. И вдруг…

«У меня потемнело в глазах. Из меня рыдающим галопом вырвался чужой дикий голос:

-Уходите! Уходите! Сволочи! Гады! Кровопийцы! Уходите!

(…) Остальные разом потухнув, опустив руки, начали поворачиваться ко мне спинами, расползаясь без спешки, вяло.

А я не мог остановиться и кричал рыдающе.»

Как эмоционально описан этот эпизод! Какими простыми, распространёнными в жизненном обиходе словами, всего в нескольких фразах Тендряков передаёт эмоциональный надрыв ребёнка, его страх и протест, соседствующие с покорностью и безнадёжностью обречённых людей. Именно благодаря простоте и удивительно точному выбору слов, в воображении читателя с необычайной яркостью вырисовываются картины, о которых повествует Владимир Тендряков.

Итак, этот десятилетний мальчик исцелился, но полностью ли? Да, он больше не вынес бы куска хлеба стоящему под его окном умирающему от голода «куркулю». Но была ли при том спокойна его совесть? Он не спал по ночам, он думал: «Я дурной мальчишка, ничего не могу с собой поделать – жалею своих врагов!»

И тут появляется собака. Вот оно – самое голодное существо в посёлке! Володя хватается за неё, как за единственный способ не сойти с ума от ужаса сознания того, что он ежедневно «съедает» жизни нескольких людей. Мальчик кормит эту несчастную собаку, которая не существует ни для кого, но понимает, что «не облезшего от голода пса кормил я кусками хлеба, а свою совесть».

Можно было бы завершить рассказ на этой, сравнительно радостной, ноте. Но нет, автор включил ещё один эпизод, усиливающий тяжёлое впечатление. «В тот месяц застрелился начальник станции, которому по долгу службы приходилось ходить в красной шапке вдоль вокзального скверика. Он не догадался найти для себя несчастную собачонку, чтоб кормить каждый день, отрывая хлеб от себя».

Так заканчивается рассказ. Но, даже после этого, читателя ещё долго не покидают ощущения ужаса и морального опустошения, вызванные всеми страданиями, которые невольно, благодаря мастерству автора, он переживал вместе с героем. В этом рассказе поражает способность автора передавать не только события, но и чувства.

Владимир Тендряков сумел не только красочно изложить свои детские воспоминания, но и пробудить сострадание и сопереживание в сердцах читателей. Золотое правило нравственности «Поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой» является неотъемлемой частью сознания нравственного человека. Формирование нравственных убеждений — квинтэссенция нравственного воспитания и связано в первую очередь с усвоением ценностных отношений, главной особенностью которых является то, что они «включают в себя не только должное (норму, императив), но и желаемое, связанное с добровольным, свободным выбором, душевным стремлением». Страшный рассказ В. Тендрякова «Хлеб для собаки» показывает пропасть между холодным миром идей, абстрагированным от живых людей, по сути враждебным им, и истинным, живым человеческим участием. Истинная ценность, истинная человечность может проявиться только в сострадании, сопереживании, сочувствии к конкретному живому человеку. Работа над этим рассказом пробуждает у многих учащихся сильный эмоциональный отклик, заставляет испытать настоящее потрясение. Одна ученица написала в своей работе: «После этого рассказа невозможно ничего говорить. Можно только молчать… молчать и думать».

В рассказе не говорится о голоде как о биологической проблеме, это проблема нравственная, проблема человеческой совести.

Тема голода не новая для русской литературы. Вспомним «Детей подземелья» В. Короленко и слова героя : «Надо, чтобы за дверь каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что, как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда – болезнь, бедность, потери, и его никто не услышит, как теперь он не слышит и не видит других».

«… Уже взрослым я долгое время удивлялся и гадал: почему я, в общем-то впечатлительный, уязвимый мальчишка, не заболел, не сошел с ума сразу же после того, как впервые увидел куркуля, с пеной и хрипом умирающего у меня на глазах.

Наверное, потому, что ужасы сквера появились не сразу и у меня была возможность как-то попривыкнуть, обмозолиться.»

Страшные картины голодных страданий не свели Володю с ума, так как гораздо больше его потрясла картина, когда прилично одетая женщина черпает «обгрызенной деревянной ложкой молоко из грязного конского следа, опустившись перед нм как перед могилой дочери. Она не ссыльная и не «лишенка», но она также беззащитна перед голодными страданиями несоответствие внешнего вида этой женщины тому, что она делала, потрясли детское сердце.

Возникает вопрос: может ли герой рассказа быть сытым, если рядом голодные? Нет, не может. Володя говорит о том, что, живя в пролетарской стране, он рано понял, как стыдно быть сытым, а он, «к сожаленью, действительно был сыт». Мальчик хочет разделить свой хлеб – и это уже нравственная проблема. Какой выход находит Володя, оказавшись перед нравственным выбором? Как вы понимаете слова автора: «Не облезлого пса я кормил кусками хлеба, а свою совесть»? Он кормит брошенного всеми голодного облезлого пса. Поиск самого голодного – это прием экспрессии, который помогает понять название и идею произведения, а определение ключевых слов помогает понять название рассказа: хлеб – совесть, люди – враги народа.

Как же в подобной ситуации ведут себя отец Володи и начальник станции? Что сближает этих людей? Начальник станции, не выдержав муки совести, застрелился. Он не нашел себе «облезлого пса», которого можно накормить. Отец Володи не может смотреть в глаза сыну: он, герой революции, боровшийся за счастье всех людей, не может помочь своему страдающему сыну, пытается успокоить свою совесть пустыми, никому ненужными фразами.

Тендряков своим рассказом ставит своих читателей перед дилеммой: какой мир выбрать: мир души с его неизбежными страданиями или мир благополучия, ничего «неведения». Каждый человек рано или поздно оказывается перед этим выбором

После прочтения рассказа невольно возникает вопрос: нужны ли такие страшные произведения сегодняшнему читателю? Да, нужны. Это наша история, мы не должны забывать об этом, чтобы не повторить совершенных ошибок. Рассказ будоражит человеческую совесть своей резкостью, неприкрытой правдой реальности. Это поистине гуманное произведение, наполненное болью за страну и человека, стремлением сделать людей лучше.

говорил: «…уроки литературы – это не часы развлечения и отдыха…, эти часы должны быть часами воодушевления, эмоционального подъема… нравственного прозрения…»