Какой породы собака александра домогарова

«Два года ждет». Так называлась статья легендарного журналиста «Комсомольской правды» Юрия Роста, напечатанная в 1976 году. История овчарки Пальмы, которую хозяин оставил перед вылетом на Крайний Север прямо на взлетной полосе аэропорта «Внуково», растрогала страну: «…У человека на собаку билет был, но овчарку в самолет не пустили – не оказалось справки от врача. Человек доказывал что-то, уговаривал… Не уговорил. Тогда во «Внуково» он обнял пса, снял ошейник, пустил на бетон, а сам поднялся по трапу. Овчарка, решив, что ее выпустили погулять, обежала самолет, а когда вернулась на место, трап был убран. …Собака осталась на пустой взлетной полосе. И стала ждать… Жила под открытым небом, на аэродроме. Рядом со взлетной полосой, откуда было видно взлетающие «Илы»… Едва подавали трап, собака приближалась к нему и, остановившись на безопасном от людей расстоянии, ждала».

В редакцию со всего Советского Союза приходили тысячи писем от взволнованных читателей «КП» с вопросом «Что было дальше?». Статью «Комсомолки» перепечатали и мировые СМИ. Полмира хотело узнать, вернулся ли хозяин.

«…Теперь, спустя два года, он, видимо, побоялся осуждения друзей и близких за то давнее расставание с собакой и не решился объявить о себе.

За собакой он не собирался возвращаться, а хотелось идиллического финала. Он и наступил, правда, совсем другой. Сотни людей из разных городов собирались забрать собаку к себе домой, а улетела она в Киев», – рассказал автор.

На основе этой истории сын известного актера Александра Домогарова, тоже Александр, решил снять фильм. К съемкам вот-вот приступят.

– Года три назад отец нашел у кого-то в Фейсбуке эту публикацию, она его задела, и он опубликовал ее у себя на страничке, – рассказывает Александр. – А я увидел. У нас в семье любят собак: у папы две собаки и у мамы две.

– Что о проекте думает автор материала?

– Юрий Рост знает о нашем фильме, и мы скоро с ним встретимся, может, он что-то нам подскажет. Мы нашли товарища-сослуживца того пилота, что кормил Пальму на аэродроме, он рассказал нам интересные подробности. Но из истории мы взяли только самое важное, а главных действующих лиц поменяли. У нас будет рассказ об отце и сыне, а в реальности не было никакого сына. В реальной истории был счастливый финал. У нас тоже будет, но абсолютно другой.

– И с бюджетом у вас дела получше?

– Я – режиссер-дебютант, и доверять мне большое количество денег рано.

– Возможно, ваш отец готов поддержать картину материально?

– У него нет такого капитала. Один съемочный день в кино – примерно 1 миллион рублей, если не больше. Чтобы снизить затраты, я отказался от больших гонораров. И вся наша группа сбавила гонорары до минимума.

– А папу вы в своем кино снимете?

– Думаем об этом, отец как раз изъявлял желание. Главное, чтобы ему роль была интересна и время нашлось. Я бы с ним с удовольствием поработал. Он бы помог, если бы согласился сыграть за небольшие деньги. Скидку, надеюсь, сделает.

– Нашли овчарку на роль Пальмы?

– Сниматься будут две или три собаки. В картине «Белый Бим черное ухо» было, к примеру, две. Одна отдыхала, вторая работала. У кого из овчарок будет главная роль, а кто станет дублером, пока не определились.

– Где будете снимать?

– Сейчас ездим по городам России и Белоруссии в поисках сохранившихся советских аэродромов. Во «Внуково» снимать не сможем, аэропорт очень изменился. Ищем и Ил-18, который хоть как-то действует.

– Вы пожить в СССР почти не успели (Александр 1989 года рождения), но хотите снять о нем кино. Почему?

– Я же из последнего поколения, которое застало Советский Союз. Я воспитывался на советском кино. И от родителей слышал про театральную советскую жизнь, про то, как артисты получали зарплату мясом… Но это уже плохой СССР. А тот, глобальный, красивый – некая мечта единой страны, где почти все вызывало гордость.

ОТ АВТОРА

Собака как государство

Почему эта история о верности не забыта и через 40 лет.

Юрий РОСТ

Ну да! Она охраняет дом, защищает хозяина, хранит верность. У нее и конституция поведения есть, неизменная и выполняемая. Собаке как государству все равно, какой веры человек, богат он или беден, знаменит или безвестен. Она друг человеку и не нападает на него, если не бешеная.

Похоже, похоже на идеальное, то есть нормальное, государство. А нашему уступает. В цинизме, вероломстве и способности быстро и выгодно приспособиться к новому хозяину. Что поделаешь – животное все-таки. Бескорыстно привязывается. И навсегда.

Уже сорок с лишним лет назад, осенью 74-го года, некий человек покинул на взлетном поле Внуковского аэропорта товарища (овчарку)… И улетел.

А она осталась ждать.

Два года зимой и летом, и в дождь, подходила она к трапу прилетавших самолетов Ил-18, на котором убыл ее подданный, и встречала его.

Она соблюдала нравственный закон, хотя человек его нарушил. Не важно. Это был ее закон.

Я написал об этой истории в той еще «Комсомолке». И миллионы читателей у нас и в мире всплакнули над судьбой Пальмы (как ее звали аэродромные работники и пилоты), и тысячи прислали деньги на поддержание жизни собаки, и тысячи хотели улучшить судьбу овчарки, враз ставшей мировой знаменитостью. Очень хотелось присоединиться к истории чужой любви и верности. Похвально.

Между тем эти тьмы сочувствующих драматической жизни и желающих принять в ней немедленное участие могли бы удовлетворить свой гуманизм, обратив взор на жизнь тех, кто окружает их повседневно и нуждается в помощи.

Но там необходимо было поведение, а они готовы были лишь к поступку.

Вскрикнуть-то мы всегда в состоянии. Вскрикнуть и затихнуть до следующей остановки. Не готовы к проявлению чувств на протяжении всего пути.

Посмотрите на собаку, на животное, исполненное достоинства, постоянства и верности. Этому государству с умными глазами мы нужны. А тому, с холодными, зачем? Пальма ждет на аэродроме, а мы бросили ее и боимся вернуться. Вернись, вернись, гражданин, в свою страну – она нуждается в тебе! Не бросай ее на произвол.

Вы, что так переживали, сострадали и надеялись, остановите тех с петлями, крючьями и клетками. Пока можно. Найдитесь, как нашлись Вера Котляревская, терпением и любовью завоевавшая доверие овчарки, аэродромные техники и пилоты, спасшие сорок лет назад собаку – как государство.

Ей-богу, между государством и собакой есть общее: охранять дом, защищать хозяина и не воровать со стола.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Александр Домогаров-младший: Хотел поменять фамилию, но решил, что папа обидится

Сообщалось, что 28-летний парень сидит без работы, живет вместе с мамой на ее скромную учительскую зарплату, а состоятельный и успешный отец совсем не помогает. Мы решили узнать, почему так вышло, и поговорили с Александром Домогаровым-младшим (подробности).

Про Александра ДОМОГАРОВА в московской прессе написано немало небылиц. Поэтому в последнее время популярный артист со столичными журналистами предпочитает не общаться. Те, в свою очередь, пустили слух: актер настолько самовлюблен, что не замечает никого вокруг…

Людоед из фильма “Волкодав из рода Серых Псов” Лебедева (2006)

Однако, встретившись с Александром Юрьевичем в Риге, во время премьеры спектакля “Дядя Ваня”, поставленного Андреем КОНЧАЛОВСКИМ (интервью с ним здесь), никакого самолюбования в Домогарове не заметил. Более того, когда я попросил перенести интервью на другое время (вместо прежде оговоренного), он отреагировал спокойно и дружелюбно, без всякой звездности (или звезданутости). Посидели в баре гостиницы «Ридзене» (жаль я фотик не взял), попили кофейку, покурили (Александр курил красный «Мальборо», много…). Разговор несколько затянулся, Александр даже опоздал на репетицию, чего Андрей Сергеевич, насколько известно, очень не любит. Надеюсь, обошлось…

НА АСТРОВА – БЕЗ ПРОБ

– Вы Чехова прежде, если не ошибаюсь, не играли? Когда вам предложил Кончаловский роль Астрова, какие были первые мысли?

– Перечитать пьесу, восстановить в памяти со студенческих времен. У меня был киношный опыт работы с Кончаловским на фильме «Глянец», так что я понимал, как работает Андрей Сергеевич и что мне придется делать. Очень быстро начались репетиции. Другое дело, что в это же самое время в нашем театре Моссовета главный режиссер Павел Осипович Хомский ставил пьесу «Палач» по историческому роману Эдварда Радзинского. И с 11 до 14.30 я репетировал палача, а к 15 часам приходил к Андрею Сергеевичу. Так продолжалось почти 4 месяца.

С Натальей Вдовиной (Елена Андреевна – сцена из спектакля “Дядя Ваня”)

– Вы – единственный актер, кого Кончаловский пригласил в постановку «Дяди Вани» без проб…

– У него несколько артистов было, кого он хотел изначально на разные роли. Но в процессе работы несколько фамилий сменились. Но так всегда бывает. Путем проб и ошибок сформировалась нынешняя группа, в которой нет второго состава. Так что без кого-то из нас спектакля не будет.

– В 70-м году Астрова у Кончаловского в кино играл Сергей Бондарчук. Вы пересматривали фильм, готовясь к роли? Или никогда этого не делаете, чтобы не было искуса повторений?

– Я начал смотреть, но остановился. Подглядывать за другими вообще не люблю. Не хотел собезьянничать, увидев что-то интересное в работе Бондарчука. Потому что надо свой путь выбрать, хоть это всегда тяжело и кроваво. Когда ничего не получается, когда ты не знаешь, как, что и почему происходит с твоим героем…

Но мастер (Кончаловский – Авт.) – мудрый. Он долго разговаривал с актерами, приносил нам то, что мы не смогли бы найти в Интернете, например, публицистические заметки Чехова на разные темы. Или как-то говорит мне: «Я вот тебе принес статейку одну, написанную, правда, не Чеховым, а Горьким в 1922 году. Ты в антракте почитай». Я даже представить себе не мог, что “буревестник революции” мог такое писать про Россию и про тот класс, из которого сам вышел. Это очень нелицеприятно, но это видение страны в 22 году, сцены из деревенской жизни, о чем, в общем, мы и рассказываем.

– Вы, наверно, и переписку Чехова читали?

– Мы читали очень много. Это был такой предварительный этап. Чем интересна актерская профессия – ты начинаешь копаться в материале, репетировать, и волей-неволей познавать такие вещи, которые в нормальной жизни тебе и в голову не придут.

– Какого Астрова Кончаловский просил вас сыграть – точь-в-точь, как у Чехова, или что-то добавить. Ведь, даже следуя дословно тексту, интонациями, паузами можно вылепить совершенно иной характер…

– Он увидел такого страдающего человека, все понимающего и пьющего от того, что нет выхода никакого. Из-за этого он циничен. И дядя Ваня – страдающий трагичный персонаж. Но я (Домогаров незаметно для себя стал говорить от имени Астрова – Авт.) знаю, куда мы придем, я знаю, что ничего в этом мире изменить нельзя…

Кончаловский провел в Риге гениальную репетицию, если это можно назвать репетицией. Он нас всех посадил кругом, говорит: ну, а теперь давайте, каждый будет рассказывать о своем персонаже, только от имени персонажа. Мы начинаем говорить: а вот… Он: меня сейчас не интересует ваше мнение. Мне нужен Астров, Серебряков и что вы чувствуете. И мы начинаем плавать, плавать, хотя вроде как мы все знаем. Он сидел, записывал. Говорит: ну, это только начало. Почему Серебряков предложил продать имение? Мы знаем ответ только теоретически. Филиппенко (профессор Серебряков) начинает объяснять. Но Кончаловский его останавливает: а профессор где?.. А что дядя Ваня? Любовь-то какая-то у него была в жизни до этого? А кто виноват, что дядя Ваня такой? И мы начинаем раскапывать. А папа-то его умер, а он жил в Петербурге, а имение его пришло в негодность. И Войницкий, как мужик, начал тащить этот воз…

И тут у тебя начинают смещаться камушки в выстроенном было фундаменте понимания героев…

– У Кончаловского, наверное, ответы-то есть…

– Свои-то есть, но он хочет, чтобы мы нашли свои. И когда мы ищем вместе, может, еще чего-нибудь найдем. Почему у нас все время и репетиции, потому что нет пока спектакля.

«ПОСЛЕ ФИЛЬМА «ИДИОТ» РОМАН ДОСТОЕВСКОГО БЫЛ РАСКУПЛЕН…»

– Люди все меньше читают вообще и классику, в частности. Театр отчасти может восполнить этот пробел?

– Театр всегда восполняет этот пробел. Потому что могут идти на спектакль, не читав Чехова или «Сирано де Бержерака» Эдмона Ростана, а придти в театр, например, чтобы посмотреть на артиста N, которого видели в кино… И тут люди видят что-то такое, что их будоражит. И начинают вспоминать, а есть ли у них дома книги Чехова, которого когда-то проходили в школе. Интересно, оказывается. И так часто бывает. И с удачными фильмами тоже. После картины Владимира Бортко «Идиот» у нас был скуплен, по-моему, весь тираж «Идиота», который был в магазинах (Домогаров сыграл в одноименном фильме роль Радомского – Авт.). Ведь он же стоял, пылился и никому прежде не был нужен…

– В театре вы играете очень разные роли. Как переключаетесь с Марата на Сирано де Бержерака, доктора Джекила, а теперь вот Астрова… Долго потом приходите в себя?

– Нет, потому что существует определенный временной перерыв. И машина настолько накатана, что разбуди хоть ночью, и ты выдашь любую роль.

– А как готовитесь к выходу на сцену?

– На Джекила я, например, приезжаю за 4 часа до спектакля. Мне так надо. Мне надо проверить микрофон, походить по сцене, распеться (у Домогарова, имеющего в том числе музыкальное образование, и умеющего петь, в этом спектакле довольно сложные арии – Авт.).

– А выйти из роли сложнее?

– Я живу загородом. Пока я еду до дома, очень быстро выхожу из роли. А природа и собаки снимают остатки напряжения…

Александр Домогаров в фильме “Графиня де Монсоро”

– А из каких образов, сыгранных в театре или кино, вам бы подольше не хотелось выходить?

– Трудно сказать. Все роли, как дети. Ведь своего ребенка все равно любишь таким, какой он есть. А есть, конечно, и любимцы. Но театр такая вещь… Спектакль рождается, живет и умирает. Это – закон. Нельзя играть тысячу какой-то там по счету один и тот же спектакль. Это противоестественно. Приходит момент, когда спектакль должен сойти с дистанции. Хотя есть такие долгожители.

– Как «Юнона» и «Авось» в Ленкоме…

– Но состав уходит, и спектакль уже другой. Осталась форма от того, что было первоначально и что завораживало…

«В РОССИИ ВСЕ ТО ЖЕ САМОЕ. КАК У ЧЕХОВА…»

– Выход фильма Лунгина «Царь» стал событием в культурной жизни России, да и в Латвии – тоже…

– Там внутри заложена такая атмосфера! Я первый раз увидел фильм на питерской премьере. Когда сидишь в зале, тебя картина в первые 20 минут постепенно втаскивает в себя. И потом пролетает, как одно мгновение, и ты выходишь и с удивлением обнаруживаешь – фонари горят, машины ездят, Питер, красиво, другая жизнь совершенно, в которую вновь возвращаешься…

– Ваш герой Басманов в фильме не очень многословен, но от этого не менее зловещ и вместе с тем симпатичен. Этакий умный опричник. Что вы открыли для себя в этом фильме, в этой роли?

В роли Басманова

– Готовясь к роли, как водится, много читал. Мой герой вместе с Малютой Скуратовым – родоначальники опричнины. Это – псы государевы. Основатели службы, которая появилась потом во многих государствах и существует поныне. А Грозный велик тем, что заложил основы государственности России. Но критики упор делают на том, что он больной, неврастеник, идиот…

– С грязными ногами…

– И с ногами тоже. А что, у них тогда были цирюльни и стоматологические кабинеты? Но мы и не показываем хронологию и не воспроизводим ту жизнь до мелочей. Мы показываем наш взгляд на противостояние власти и человека. И что может сделать власть с человеком, с его душой. И кто находится рядом с властью, какими они могут быть…

– Поразительно, как воеводы смиренно оговаривали себя, признавали свою вину. И эта смиренность перед властью в России сохранилась на протяжении веков…

– Все то же самое. Ничего не изменилось. Как у Чехова. Не надо ехать в Сибирь, отправьтесь всего на 150 километров от Москвы, чтобы увидеть болота, бездорожье, нищету, болезни и пьянство. Ничего не работает, запустение – люди и пьют.

– Список великих людей в истории России, который определило народное голосование в прошлом году (почти 5 миллионов человек) вас не удивил? Сталин – идет третьим после Александра Невского и Столыпина, опережая Пушкина. Далее Петр I, Ленин, на 10-м месте – Иван Грозный…

– Но это голосование ведь не только в университетах проводилось. Поэтому и Сталин – выше Пушкина, и Ленин – совсем рядом. А Ломоносов где, Чайковский, Толстой, Чехов?..

“БЫВШАЯ ЖЕНА – ЛУЧШИЙ ДРУГ”

– Возвращаясь к Чехову и «Дяде Ване». Ваш Астров, по-моему, самый деятельный человек серди остальных героев пьесы. И это обнадеживает. Но пьеса все же названа «Дядя Ваня», а не «Доктор Астров». Это такое чисто русское сочувствие, сопереживание нравственно надломленным людям, не сумевшими стать Достоевскими и Шопенгауэрами?

– Не знаю, как ответить на этот вопрос. Андрей Сергеевич, наверное, может ответить… Но не случайно, что всех героев пьесы мы рассматриваем через линию поведения именно дяди Вани. И Антон Павлович почему-то ведь посчитал, что это и есть заглавный герой…

– Вы смогли бы жить где-то еще, кроме России?

– Нет. Я могу уезжать и достаточно надолго. Но я буду все равно возвращаться.

– Где вы чувствуете себя самим собой, когда не приходится никому ничего доказывать?

– В своем доме.

– Ваш Астров говорит: «Женщина может быть другом мужчины лишь в такой последовательности: сначала приятель, потом любовница, а затем уже друг…» Вы согласитесь с чеховским героем?

С Мариной Александровой. Красивая была пара…(film.ru)

– По большому счету соглашусь. Но смущает одно слово – «любовница». Я бы сказал так. Когда мы встречаем симпатичного человека, мы влюбляемся и, в лучшем варианте, в лучшем варианте (!) мы женимся. Проходит какое-то время, и жена становится другом. С любовницей такого не происходит. И для меня моя бывшая жена – это друг. Которая знает все твои проблемы, которой можно позвонить хоть ночью…

Карен МАРКАРЯН.