Любимая порода собак екатерины 2
Земира (фр. Zémire, род. летом 1778, ум. летом 1785) — левретка императрицы Екатерины II.
История левретки[править | править код]
Переговоры Екатерины II и шведского короля Густава III. Миниатюра. Национальный музей. Стокгольм.
Имя[править | править код]
Имя Земиры, вероятней всего, происходит из оперы на сюжет Красавицы и Чудовища «Земира и Азор» (1771). Эта опера была разыграна воспитанницами Общества благородных девиц Смольного института перед Екатериной и её двоюродным братом шведским королём Густавом III в 1777 году. (В 1788 году король Густав также назвал «Земирой» один из своих кораблей). Согласно легенде, Земира родилась именно во время этого визита (хотя в письмах владелицы она появилась на год позже).
Имя Чудовища из оперы — Азор, тоже стало собачьей кличкой и пользуется бо́льшей популярностью.
Семья левреток императрицы[править | править код]
Принадлежала к многочисленному семейству Андерсон (Томсон) английских левреток императрицы. Её родоначальники Сэр (Сир) Том Андерсон (ум. 1784) и Дюшеса (ум. 1782) были присланы в подарок Екатерине II английским врачом бароном Димсдейлом, который служил в Санкт-Петербурге в 1768—69 годах, (делая первые в стране прививки от оспы) и прислал собак государыне, вернувшись в Англию[1].
Барон Томас Димсдейл, благодаря которым Екатерина обзавелась своими левретками
Екатерина очень любила своих левреток и часто писала о них своему постоянному корреспонденту барону Ф. М. Гримму. Родословную её собак можно проследить по этой переписке — она описала её в письме (апрель, 1775), рассказав, например, что Сэр Том «женился во второй раз на m-lle Мими».
«Во главе стоит родоначальник, сэр Том Андерсон, его супруга, герцогиня Андерсон, их дети: молодая герцогиня Андерсон, господин Андерсон и Том Томсон; этот устроился в Москве под опекой князя Волконского, московского генерал-губернатора. Кроме них, уже завоевавших себе положение в свете, есть еще четверо или пятеро молодых особ, которые обещают бесконечно много: их воспитывают в лучших домах Москвы и Петербурга, как, например, у князя Орлова, у господ Нарышкиных, у князя Тюфякина…»[2]
Сэр Том Андерсон прожил 16 лет, оставив множество потомков («молодых людей»), которых хозяйка отдавала в семьи Волконских, Орловых, Нарышкиных, и даже «двое отпрысков обосновались в Версале».
За «маленькими живчиками» наблюдал специальный паж. Собачки спали в обитой розовым атласом корзинке-колыбели, которая обычно стояла в опочивальне Екатерины. В Царском Селе Екатерина каждое утро гуляла вместе со всеми Андерсонами, которые носились вокруг неё по лужайке. Собачки для современников стали постоянным атрибутом правительницы.
Сообщая Гримму о большом горе по поводу кончины великой княгини Натальи Алексеевны (супруги Павла I), Екатерина заканчивает письмо следующими строками:
Я всегда любила зверей… животные гораздо умнее, чем мы думаем, и если было когда-нибудь на свете существо, имевшее право на речь, то это, без сомнения, Том Андерсон. Общество ему приятно, особенно общество его собственной семьи. Из каждого поколения он выбирает самых умных и играет с ними. Он их воспитывает, прививает им свои нравы и привычки: в дурную погоду, когда всякая собака склонна спать, он сам не ест и мешает есть менее опытным. Если же, несмотря на его предостережения, они расстроят себе желудки и он увидит, что у них началась рвота, то он ворчит и бранит их. Если он найдет что-нибудь, что может их забавить, то предупреждает их; если найдет какую-нибудь траву, полезную для их здоровья, то ведет их туда. Эти же явления я наблюдала сто раз собственными глазами[3].
В бумагах императрицы сохранилась эпитафия Сэра Тома, написанная ещё при его жизни в конце 1777 или начале 1778 года. Кроме того, Екатерина сообщает Гримму с юмором (февраль 1778): «Я начала писать свою эпитафию, и я скалькирую её с эпитафии сэра Тома Андерсона».
В другом письме она рассказывала Гримму, что присланные им перчатки валяются на диване «и забавляют внуков Сира Тома Андерсона и в особенности Лэди Андерсон, которая в свои пять месяцев представляет из себя маленькое чудо и соединяет в этом возрасте все добродетели и пороки своей знаменитой породы. Она уже сейчас рвет все, что находит, всегда бросается и хватает за ноги всех, кто входит в мою комнату; охотится за мухами, птицами, оленями и тому подобными животными вчетверо больше ея и одна производит больше шума, чем все ея братья, сестры, тетка, отец, мать, дед и прадед вместе взятые. Это полезная движимая собственность в моей комнате, так как она забавляется всякими пустяками, которые следует унести из моей комнаты, не нарушая обычного течения моей жизни»[4].
«Молодая, прекрасная Земира» впервые появляется в письме от 30 ноября 1778[1]. Её отцом был Том Андерсен (или предком), а матерью — молодая Леди Герцогиня Андерсон.
В одном из своих писем императрица писала:
«Вы простите меня за то, что вся предыдущая страница очень дурно написана: я чрезвычайно стеснена в настоящую минуту некой молодой и прекрасной Земирой, которая из всех Томассенов садится всегда как можно ближе ко мне и доводит свои претензии до того, что кладет лапы на мою бумагу»[5].
В письме к Гримму от 18 июля 1785 года Екатерина сообщает о смерти своей любимицы Земиры: «Между всеми этими делами умерла Земира, правнучка сэра Тома…». По воспоминаниям современников, когда Земира скончалась, Екатерина несколько дней не выходила из своей опочивальни, оплакивая любимицу[6].
Надгробие[править | править код]
«Любимые собачки Великой Царицы» были похоронены при Пирамиде в Екатерининском парке: Сэр Том Андерсон, Дюшеса и Земира.
Пирамида находится позади павильона «Турецкая баня». Сначала (ещё при жизни собачек, как и положено гробницам фараонов) она была сложена из кирпича по проекту архитектора В. Неелова в 1770 году, а в 1772 году облицована плитами гранита. В 1774 году она была разобрана до основания: «но 1781 года повелено построить, вместо прежней, пирамидальную и обложить её снаружи гранитом». Пирамида была построена Чарльзом Камероном в 1782—83 годах, и является миниатюрным повторением римской усыпальницы под названием Пирамида Цестия. Её лицевую часть прорезает вход, а по углам стояли четыре колонны на пьедесталах, тела которых были вытесаны из серого уральского мрамора.
У подножия погребены три собаки — Том Андерсон, Земира и Дюшесса (Герцогиня). Места погребения были отмечены досками из белого мрамора с высеченными на них эпитафиями (не сохранились, известны по описаниям), которые восхваляли их «верность, ласки и услужливость».
В 1781 году барон Димсдейл с женой посетили эту пирамиду. Его супруга записала: «Императрица сказала барону, что Том <…> и его супруга <…> оставили потомство более многочисленное, чем авраамово, но сейчас они состарились». Эпитафия Дюшесы сообщала, что она умерла в 1782 году, «оставив 115 потомков». Екатерина составила этот текст, который гласил: «Под Камнем сим лежит Дюшесса Андерсон, которою укушен искусный Роджерсон»[7] (Роджерсон, Иван Самойлович — лейб-медик императрицы).
Наиболее известна эпитафия Земиры, сочинённая французским послом графом Сегюром. В своих Записках он описывает: «Однажды, помню я, императрица сказала мне, что у неё околела маленькая левретка Земира, которую она очень любила и для которой желала бы иметь эпитафию. Я отвечал ей, что мне невозможно воспеть Земиру, не зная её происхождения, свойств и недостатков. „Я полагаю, что вам достаточно будет знать, — возразила императрица, — что она родилась от двух английских собак: Тома и Леди, что она имела множество достоинств и только иногда бывала немножко зла“. Этого мне было довольно, и я исполнил желание императрицы и написал следующие стихи, которые она расхваливала»[8]:
«Здесь лежит Земира, и опечаленные Грации должны набросать цветов на её могилу. Как Том, её предок, как Леди, её мать, она была постоянна в своих склонностях, легка на бегу и имела один только недостаток: была немножко сердита, но сердце её было доброе. Когда любишь, всего опасаешься, а Земира так любила ту, которую весь свет любит, как она. Можно ли быть спокойною при соперничестве такого множества народов. Боги, свидетели её нежности, должны были бы наградить её за верность бессмертием, чтобы она могла находиться неотлучно при своей повелительнице» (подстрочный пер. с фр.яз.[9])[5].
Императрица, по указанию Сегюра, велела вырезать эти стихи на камне, который был поставлен в Царскосельском саду.
Эта эпитафия неоднократно публиковалась, и, вероятно, поэтому Земира стала самой знаменитой из левреток императрицы, и обычно портреты собак Екатерины называют «портретами Земиры».
«Российский гуманитарный энциклопедический словарь» указывает: «Пирамида в Екатерининском парке, стоящая в одном ряду с памятниками военной славы, определила новый тип исторических эмоций: великие исторические события в памяти равны личным привязанностям. Так гробница Земиры незаметно формировала свободную личность, и, через творчество поэтов, созданных Царским Селом, стала одним из источников современной культуры»[1].
В искусстве[править | править код]
Диванная в Большом Петергофском дворце — статуэтка Земиры у окна на полу
- «Екатерина II на прогулке в Царскосельском парке» — картина Боровиковского была написана много лет спустя после смерти Земиры и других известных собак Андерсонов; но традиционно считается, что на нем изображена именно Земира. По другой версии там изображена Герцогиня[2]. Белая собачка фигурирует в царскосельской сцене пушкинской «Капитанской дочки», вдохновлённой портретом Боровиковского.
- табакерка, где портрет одной из левреток окружен «нарядной сеткой драгоценных каменьев».
- мраморная скульптура Mimi (скульптор Эстеррейх).
- когда Земира скончалась, её изваяли из фарфора в натуральную величину (возможно, на Императорском Фарфоровом заводе по модели скульптора Рашетта): фарфоровая левретка в натуральную величину — 29 см сидела на подушечке на приступке турецкого дивана в Парадной опочивальне императрицы в Большом Петергофском дворце (сейчас экспонируется в Диванной). (Также сохранилось чучело Лизетты — левретки Петра Первого). Скульптура была сделана в нескольких вариантах, и повторялась в разных материалах. Это изображение являлось аллегорическим изображением Верности[1].
Наши дни[править | править код]
В 2000 году в Петергофе было устроено чествование в честь Земиры. Праздник открылся театрализованным действием, где рассказывалось об истории левретки. Затем двадцать шесть собак прошествовали по Большому каскаду. После второго парада в Большом дворце гости услышали отрывки из оперы «Земира и Азор»[6]. По сообщению от 2008 года этот праздник, получивший название «Игрушка ветра» (так переводится слово «левретка»), стал традиционным[10], и на нём выбирают «королеву бала» среди собак.
См. также[править | править код]
- Подлинный портрет кота Великого князя Московского
Библиография[править | править код]
- Собачка царицы [статья подписана «С.»] // Старые годы. 1916. № 3
- Три собственноручные французские эпитафии императрицы к трем разным левреткам
Примечания[править | править код]
- ↑ 1 2 3 4 Земира // Российский гуманитарный энциклопедический словарь (недоступная ссылка) (недоступная ссылка с 14-06-2016 [1529 дней])
- ↑ 1 2 Энциклопедия по собачьему делу (недоступная ссылка)
- ↑ Любимые питомцы великих людей (недоступная ссылка)
- ↑ Принцессы немецкие — судьбы русские
- ↑ 1 2 А. Бурлаков. Собачьи радости великих. Екатерина II
- ↑ 1 2 Земира «игрушка ветра» // Санкт-Петербургские Ведомости No 169(2319), 12 сентября 2000 (недоступная ссылка). Дата обращения 12 февраля 2010. Архивировано 24 сентября 2015 года.
- ↑ Гламурные собаки Архивная копия от 13 мая 2010 на Wayback Machine
- ↑ Записки Сегюра
- ↑ Оригинал:
Ici, mourut Zémire et les grâces en deuil
Doivent jeter des fleurs sur son cercueil,
Comme Tom son aïeul, comme Lady sa mère,
Constante dans ses goûts, à la course légère,
Son seul défaut était un peu d’humeur,
Mais ce défaut venait d’un si bon cœur!
Quand on aime, on craint tout: Zémire aimait tant celle
Que tout le monde aime comme elle!
Voulez-vous qu’on vive en repos,
Ayant cent peuples pour rivaux?
Les Dieux témoins de sa tendresse
Devaient à sa fidélité
Le don de l’immortalité
Pour qu’elle fût toujours auprès de sa maîtresse. - ↑ 26 июля — традиционный праздник «Игрушка ветра» на Большом Каскаде, посвящённый любимой левретке Екатерины II Земире.
Источник
Екатерина II с собакой, картина работы Владимира Боровиковского, 1794 г.
– Поверь мне, Карлсон, не в пирогах счастье…
– Ты что, с ума сошел? А в чем же еще?
– Собаку мне… не подарят…
Решил начать так. Тем более что повод есть. Сейчас все объясню. В прошлый раз я рассказывал о том, как доктор Томас Димсдейл приезжал в Россию делать прививки от оспы. Свою работу он выполнил блестяще, за что Екатерина Великая по царски его отблагодарила. Англичанин, довольный, вернулся домой и, наверное, часто рассказывал друзьям и родственникам о сердечном приеме, который был оказан ему в загадочной северной стране. При этом он, должно быть, обильно плакал (плакали в те времена значительно чаще, чем сейчас) от умиления и избытка чувств.
Однако обратимся к сути. Кому первому пришла в голову эта мысль, неизвестно. Может, Димсдейл, еще будучи в Петербурге, сам понял, что нужно Екатерине для счастья. А может, такой совет ему дал кто-то из знакомых, или супруга его, томно зевая, произнесла невзначай: «А подари-ка ты ей собаку»… Впрочем, кому какое дело, кто был автором идеи. Главное, что английский доктор отправил русской императрице в качестве презента двух левреток. Это, знаете, такие тощие существа, костлявые лапы которых, кажется, вот-вот подломятся под тяжестью постоянно испытываемого ими страха.
Хотя скорее всего я отзываюсь о них с таким пренебрежением исключительно из зависти. Ведь создания эти спокон веков были любимцами монарших особ. Говорят, еще египетская царица Клеопатра подарила парочку экземпляров Юлию Цезарю. Да и вообще если переместиться волею высших сил в прошлое и нагрянуть внезапно в жилище какой-нибудь знатной европейской фамилии, то этих собак мы обнаружим там почти наверняка. Так что левретки принадлежат к благородному сословию, не то что некоторые.
– Тебя как зовут?
– Шарик. Я из простых собак, не из породистых.
Кадр из мультфильма «Трое из Простоквашино»
Ну а что же Екатерина? Полагаю, она была женщиной одинокой. Конечно, у нее имелись фавориты и любовники. Кроме того, вокруг постоянно толпились полчища раболепных придворных, готовых на все, чтобы заслужить расположение императрицы. Но разве годились они для задушевных разговоров и излияний наболевшего? Вряд ли. А вот домашние животные на роль конфидентов подходят просто изумительно.
– Вообще-то мне гораздо больше хотелось бы иметь собаку, чем жену.
Кадр из мультфильма «Малыш и Карлсон»
Одним словом, царица без памяти влюбилась в своих английских питомцев. «Шесть часов утра. В это время государыня обыкновенно просыпается. Рядом с ее кроватью стоит корзина, где на розовой атласной подушке, обшитой кружевами, покоится семейство собачек, неразлучных спутников Екатерины. Это английские левретки», – пишет польский историк Казимир Валишевский в книге «Роман императрицы».
Изначально, как я уже сказал, собак было две. Однако размножались они так бойко, что вскоре их потомков можно было встретить в домах родовитейших фамилий страны. «Во главе стоит родоначальник, сэр Том Андерсон, его супруга, герцогиня Андерсон, их дети: молодая герцогиня Андерсон, господин Андерсон и Том Томсон; этот устроился в Москве под опекой князя Волконского, московского генерал-губернатора. Кроме них, уже завоевавших себе положение в свете, есть еще четверо или пятеро молодых особ, которые обещают бесконечно много: их воспитывают в лучших домах Москвы и Петербурга, как, например, у князя Орлова, у гг. Нарышкиных, у князя Тюфякина», – сообщает Екатерина в письме немецкому дипломату барону фон Гримму.
Барон Фридрих Мельхиор Гримм, гравюра 1769 г.
Иначе говоря, Томас Димсдейл не только привил российским вельможам оспу, но и распространил среди них моду на левреток. То есть отличился перед нашей страной дважды!
Кстати, рассказывают, что герцогиня Андерсон как-то раз пребольно тяпнула за ногу лейб-медика Ее Величества. Им, что интересно, был англичанин Джон Сэмюэль Роджерсон, которого при русском дворе называли просто Иван Самойлович. Укус, к счастью для доктора, последствий не имел – рана благополучно зажила.
Лейб-медик Екатерины II Джон Сэмюэль Роджерсон
Закрывая эту тему, следует отметить, что из всей левреточной стаи главной любимицей императрицы была правнучка сэра Тома Андерсона по кличке Земира. Сообщают, что когда та померла, Екатерина несколько дней рыдала в своих покоях, не желая никого видеть. Такая вот сильная любовь.
Фарфоровая статуэтка Земиры
Диванная в Большом Петергофском дворце, статуэтка Земиры стоит на полу у окна
Похоронили Земиру, а равно и основателей «династии» в Царском Селе у подножья павильона «Пирамида», воздвигнутого в 1771 году. Примечательно, что где-то 10 лет спустя это сооружение по какой-то причине разобрали и перестроили. И на фотографии изображено новое здание, спроектированное шотландским архитектором Чарльзом Камероном, который с 1779 года до конца своих дней (умер в 1812-м) работал в России.
Павильон «Пирамида», Чарльз Камерон, 1782 г.
Кроме того, у места погребения установили доски из белого мрамора, на которых высекли эпитафии, посвященные почившим собакам. Одну из них (как раз Земире) сочинил в стихах французский посол господин Луи Филипп де Сегюр. В ней он велеречиво воспевает постоянство характера усопшей, легкость ее «аллюра», а заодно славит царицу, упоминая при этом Граций и других античных божеств (1). К сожалению, доски с посвящениями не сохранились. Но на «Пирамиду» посмотреть можно. Для этого нужно приехать в Царское Село и прогуляться по Екатерининскому парку.
– Вот вы говорите — охота…
– Я говорю?
– Ну хорошо, не говорите, думаете.
Кадр из фильма «Тот самый Мюнхгаузен»
Раз уж мы завели разговор о собаках, то грешно было бы не сказать пару слов об известной кровавой забаве. Когда именно на Руси начали увлекаться псовой охотой, не знает никто. Однако должность псаря упоминается в летописях уже с XII века. И, очевидно, издавна были энтузиасты, которые занимались выведением новых или улучшением старых пород. Есть сведения, что в 1519 году датский король Кристиан II преподнес в подарок французскому монарху Франциску I русских борзых, которых ему привезли из Московского государства.
Король Дании Кристиан II, неизвестный художник
Но все же до XVIII века на Руси предпочитали охотиться с птицами. Например, у царя Алексея Михайловича было солидное хозяйство, в котором имелось более трех тысяч хищных пернатых: соколов, кречетов и ястребов. Для того чтобы содержать все это в порядке, требовалась орава специалистов. Так что охоту в этом случае можно смело назвать делом богоугодным и экономически целесообразным, ибо помимо доставления удовольствия монарху она еще способствовала созданию рабочих мест.
Царь Алексей Михайлович с боярами на соколиной охоте близ Москвы, картина работы Николая Сверчкова, 1873 г.
Однако после смерти государя хозяйство пришло в упадок, потому что сын его Федор Алексеевич особой рьяности к убийству животных не проявлял, а Петр I охоту откровенно не любил. Что неудивительно: царь-реформатор был всецело поглощен преобразованием страны и праздность презирал.
А вот при Петре II начинает набирать обороты псовая травля. Этот парень пробыл на троне всего три года (1727 – 1730) и умер от оспы совсем юнцом – в возрасте четырнадцати лет. Поэтому ничего стоящего он сделать не успел, но как заядлый охотник очень даже запомнился. Например, в 1729 году он устроил тульский поход (с 7 сентября по 16 октября), во время которого было убито 4000 зайцев, 50 лисиц, 5 рысей, 3 медведя и много всякой мелочи. Представляю, какой бы крик подняли представители обществ защиты животных, произойди это в наши дни…
Петр II и Елизавета Петровна на охоте, картина работы Валентина Серова, 1900 г.
Ну а дальше все пошло, как по маслу. Анна Иоанновна (1730-1740) имела нешуточную страсть к стрельбе и очень уважала охоту. Поэтому в период ее правления, да и потом, много четвероногих завозилось из-за границы. В 1740 году посол России во Франции князь Антиох Дмитриевич Кантемир купил по монаршему велению 34 пары бассетов, а российский посланник в Англии князь Иван Андреевич Щербатов приобрел аж 63 пары собак различных пород (говорят, сделке способствовал глава британского правительства Роберт Уолпол). В связи с этим была устроена новая псарня, за которой следил специально обученный персонал, в том числе два англичанина, получавших за свою работу очень приличные деньги.
Императрица Анна Иоанновна стреляет оленей, картина работы Василия Сурикова, 1900 г.
– Купи собак. Я тебе продам такую пару, просто мороз по коже подирает! Брудастая, с усами, шерсть стоит вверх, как щетина. Бочковатость ребр уму непостижимая, лапа вся в комке, земли не заденет.
– Да зачем мне собаки? Я не охотник.
– Да мне хочется, чтобы у тебя были собаки.
Иллюстрация к книге Гоголя «Мертвые души»
А затем произошло знаменательнейшее событие, с которого в России начинается «золотой век» псовой охоты. Как известно, Петр I обязал всех дворян бессрочно служить отечеству. И представителям «привилегированного» сословия жилось тогда не очень сладко. Но в 1762 году Петр III освободил из от неприятной повинности (указ о даровании вольности и свободы всему российскому дворянству). А это значит, что у господ помещиков появилось много свободного времени, изрядную часть которого они посвящали охоте. Правда, это касалось в основном тех, кто был достаточно богат и имел возможность уйти со службы.
А при чем тут Англия, спросите вы? А при том. Во-первых, в XVIII столетии Европу охватила англомания – страстное увлечение всем английским. И Россия тоже в определенной степени заразилась этой «болезнью». Хотя, начиная с Елизаветы Петровны, французское влияние у нас было, конечно, сильнее. А во-вторых, в 1734 году Российская и Британская империи заключили торговый договор на пятнадцать лет, по которому последняя получила статус «наиболее благоприятствуемой нации» (в 1766 году соглашение возобновили). Так что между странами велась довольно бойкая коммерческая деятельность, в рамках которой в Россию помимо сукна, лошадей, пива, карет и прочего в больших количествах привозили охотничьих собак.
Собаки породы Бигль, Англия, 1885 г.
Ну а дальше из истории и литературы мы знаем, что по крайней мере до середины XIX века борзые, гончие, легавые и прочие ценились на вес золота, в том смысле, что они часто заменяли деньги и считались мерилом благосостояния.
Что ж, на этом я ставлю точку. Но на прощание предлагаю вам фрагментик из гоголевского «Ревизора».
Городничий: Нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
Аммос Федорович: Что ж вы полагаете, Антон Антонович, грешками? Грешки грешкам – рознь. Я говорю всем открыто, что беру взятки, но чем взятки? Борзыми щенками. Это совсем иное дело.
Городничий: Ну, щенками, или чем другим – все взятки.
Аммос Федорович: Ну нет, Антон Антонович. А вот, например, если у кого-нибудь шуба стоит пятьсот рублей, да супруге шаль…
Городничий: Ну, а что из того, что вы берете взятки борзыми щенками? Зато вы в бога не веруете; вы в церковь никогда не ходите; а я, по крайней мере, в вере тверд и каждое воскресенье бываю в церкви. А вы…
1)
Ici, mourut Zémire et les grâces en deuil
Doivent jeter des fleurs sur son cercueil,
Comme Tom son aïeul, comme Lady sa mère,
Constante dans ses goûts, à la course légère,
Son seul défaut était un peu d’humeur,
Mais ce défaut venait d’un si bon cœur!
Quand on aime, on craint tout: Zémire aimait tant celle
Que tout le monde aime comme elle!
Voulez-vous qu’on vive en repos,
Ayant cent peuples pour rivaux?
Les Dieux témoins de sa tendresse
Devaient à sa fidélité
Le don de l’immortalité
Pour qu’elle fût toujours auprès de sa maîtresse.
(С) Денис Кокорин
________________________________________________
Подписывайтесь на Занимательную Англию в соцсетях:
https://www.facebook.com/enjoyenglandblog
https://vk.com/enjoy_england
https://www.instagram.com/enjoy_england
Источник