Название корейского блюда из собак

Текущая версия страницы пока не проверялась опытными участниками и может значительно отличаться от версии, проверенной 19 июля 2020;
проверки требует 1 правка.

Признаться, я не слишком люблю корейскую кухню. Мне она кажется, во-первых, неразумно острой, а во-вторых – не слишком интересной. По-моему, её происхождение слишком очевидно: это кухня бедной, в основном – крестьянской страны. Очень много злаков, чтобы набить живот калориями, и к ним немного остро-солёных приправ, чтобы злаки благополучно достигли желудка. Впрочем, на вкус и цвет товарищей нет, и я знаю немало русских и прочих иностранных любителей корейского питания (хотя сам решительно предпочитаю кухню китайскую, родную русско-европейскую и, особливо, вьетнамскую).

Но не о том сейчас речь. В массовом российском сознании существует представление о двух блюдах, которые якобы определяют корейскую кухню – собачье мясо и корейская морковка. Так вот: одно из этих блюд в Корее вообще неизвестно, а другое является довольно редкой экзотикой, а никак не частью повседневного питания.

Начну с “корейской морковки”. В популярности этого блюда в Корее убеждены многие. Вот, например, такое заявление, найденное после 15 сек. поиска в Яндексе (при желании таких заявлений в Сети можно найти десятки  – если не сотни): “Корейская морковка давно стала национальным символом Кореи. Она бодро шагает по планете, верой и правдой служа делу укрепления дружбы между самыми разными странами.” М-дя… С таким же успехом можно написать, что “Салат Оливье стал давно национальным символом Франции и бодро шагает, укрепляя…”

Так вот: Корейская морковка в Корее совершенно неизвестна. О её существовании знают примерно 0,001% населения – и при этом считают её… русским блюдом. Корейская морковка  – это блюдо советских корейцев, созданное ими уже после депортации в Среднюю Азию в 1937 г. Относится этот, кстати, и к большинству т.н. “корейских салатов”, которые активно продаются в магазинах бывшего СССР. Разумеется, никуда по планете эти салаты не “шагают”, так как за пределами б.СССР они просто неизвестны. Реально сами корейцы и на Юге и на Севере своим главным блюдом считают кимчхи, которое в России иногда именуют “чимча” (диалектное произношение). 

При этом исторические корни “корейской морковки” вполне очевидны: это – видоизменённый панчхан. Исторически корейская трапеза в большинстве случаев состояла из т.н. основного блюда (주식 / 主食), и блюд панчхан – слово, которое за неимением в русском обиходе точных аналогов переводится как “закуски”. В роли основного блюда обычно выступал варёный рис или, у бедноты, варёный ячмень. Чтобы калорийное, но не слишком изысканное  основное блюдо было вкуснее, к нему в небольших количествах подавали закуски панчхан. Были они обычно резкими на вкус (чаще всего солёными или острыми), и представляли собой ферментированные или термически обработанные овощи, мясо и морепродукты.

Когда корейцы СССР оказались депортированными в Среднюю Азию, их кухня (до этого мало отличавшаяся от кухни северных провинций) претерпела немалые изменения. Вызваны эти изменения были в основном двумя обстоятельствами. С одной стороны, приходилось приспосабливаться к отсутствию привычных продуктов (понятно, что в Ташкенте 1946 г. было непросто достать водоросли или осьминогов) и освоить продукты новые. С другой, на корейцев стали влиять  пищевые привычки окружающих их народов, в первую очередь – русских.  В результате и появились корейские салаты – гибрид российской традиции холодных закусок и корейской традиции панчхана. Самым известным из этих салатов  стала, конечно, “корейская морковка”.

А теперь о собачьем мясе. Его корейцы действительно едят – но не так уж часто. Любители собачьего мяса к Корее имеются – как в России, например, есть любители крольчатины или дичи. Однако собачье мясо – весьма редкое блюдо на корейском столе. Подают его в специальных заведениях, каковых не очень много. Проведённый в октябре 2006 г. опрос показал, что собачатины за свою жизнь попробовало 55,3% корейцев (한국일보, 26/10/2006 ). Это, кстати, означает, что  45% корейцев вообще ни разу в жизни собачьего мяса не ели. Не евшие, в основном, женщины, так как собачатина считается  “мужской пищей” (она якобы повышает потенцию – впрочем, в Восточной Азией это свойство приписывается чуть ли не любой экзотической пище).

Со статистикой по потреблению собачатины есть некоторый разнобой, но в общем сходятся на оценочной цифре 120 тыс. тон в год. Для сравнения, в 2008 г. потребление говядины составило 365,1 тыс. тон, свинины – 826,9 тыс.тон, курятины  436 тыс. тон (данные Ассоциации торговцев мясными продуктами). В общем, собачатина в Корее – не то чтобы совсем полная экзотика, но довольно редкое блюдо.

В этой связи, кстати, смешны страхи иных путешественников, которые  боятся, что им в корейском ресторане подадут собачье мясо. Во-первых, его подают только в специальных ресторанах. Во-вторых и в главных, с тем же примерно основанием в России можно бояться того, что в столовой под видом трески или хека вдруг подадут осетрину – собачатина в несколько раз дороже других видов мяса.

В заключение и под катом – моя старая статья о собачьем мясе в Корее. Написана в 2002 г.

  Опубликовано в журнале «Русский фокус» (№19 (56) 3-9 июня 2002 года) под названием “Собачья грусть”

Русский пьет водку с соленым огурцом. Француз любит лягушек. Кореец есть собачье мясо. Все это, конечно, стереотипы, но они не совсем уж безосновательны. Корейцы, действительно, едят собак (хотя делают они этот значительно реже, чем полагают иностранцы). Строго говоря, в своём пристрастии к собачьему мясу они не одиноки – едят собак и в Южном Китае, и во Вьетнаме, и в Полинезии. Этнографы видят в пристрастии к собачатине еще одно подтверждение давних связей корейцев с Юго-Восточной Азией, ведь ни северные китайцы, ни японцы собаку пищевым животным не считают. Надо отметить, что корейцы никогда не потребляют в пищу домашних собак: печальный конец ждет только специально выращенных на фермах животных.

Корейские повара разработали множество способов приготовления собачатины. Из неё можно, например, поджарить шашлык с овощами и имбирем. Это блюдо в дорогих ресторанах обычно доводится на газовой плитке непосредственно перед посетителем, а едят его так же, как корейский шашлык «пулькоги» – завертывая мясо в листья салата. Из собачьего мяса можно приготовить и сладко-острый соус, немалой популярностью пользуется и ликёр (якобы лечебный), но чаще всего используется собачатина для супа, который известен в корейской кулинарии под названием «посинтхан», то есть «суп долголетия». Считается, что суп этот чрезвычайно полезен для здоровья и способен продлевать жизнь. Утверждают также, что он повышает мужскую потенцию (свойство, которое традиционная корейская медицина приписывается едва ли не всем экзотическим блюдам). Есть собачий суп положено в душные дни корейского лета, когда температура порою доходит до +40, а влажность – до 100%. Собачье мясо помогает легче переносить духоту (по крайней мере, так принято считать в Корее).

Первые упоминания об употреблении собачьего мяса в пищу относятся еще к IV в. н.э., а в современной Корее собачатина является четвёртым по популярности видом мяса, уступающим лишь свинине, говядине и курятине. За год в стране потребляют 84 тыс. тон собачьего мяса, а блюда из этого продукта готовят 6 тысяч ресторанов. Заметим кстати, что необоснованны страхи тех иностранных туристов, которые боятся, что их накормят собачьим мясом под видом, например, баранины. Это настолько же маловероятно насколько маловероятна, скажем, подмена в русском ресторане минтая севрюгой. Собачье мясо стоит дорого – во много раз дороже, чем, чем баранина или говядина. Порция «супа долголетия» обойдется не менее чем в 20 тыс. вон (15 дол.) на человека. По корейским меркам это – достаточно солидная сумма, ведь в сеульском ресторане средней руки можно основательно пообедать за 4-6 долларов. Вдобавок, в последние годы цены на собачье мясо быстро растут, увеличиваясь на 20-25% в год – куда быстрее, чем цены на другие виды мяса.

На протяжении веков корейцы спокойно ели собак и не испытывали по поводу своих специфических кулинарных пристрастий никаких особых комплексов. Однако в последние годы ситуация изменилась и вопрос “есть или не есть” оказался в центре острых политических дискуссий. В жизнь вошли двадцати- и тридцатилетние горожане, детство и юность которых прошли в стране, радикально преобразованной «экономическим чудом» и, во многом, американизированной. Они выросли на западной культуре, западные фильмы и книги убедили их в том, что собака является «лучшим другом человека», а никак не ценным источником животного белка и прочих полезных питательных веществ (отражением этого стал быстрый рост числа домашних собачек – в основном комнатных пород, мелких и костлявых). Для молодых корейцев «суп долголетия» является пережитком варварского прошлого, от которого следует отделаться побыстрее.

Вдобавок, несмотря на порою свойственный им национализм, корейцы крайне чувствительны к тому, что думают и говорят об их стране за рубежом. Отчасти это отражает немалую зависимость корейской экономики от внешних рынков, но основной причиной этой гиперчувствительности является, скорее, «комплекс выскочки». Совсем недавно войдя в привилегированные ряды стран «Первого мира», корейцы, похоже, еще не совсем освоились со своим новым положением, и очень боятся случайно поступить «не по правилам». Понятно, что использование собак в пищу западным «правилам» никак не соответствует, и с восьмидесятых годов об этом корейцам все чаще напоминают, причем обычно – в самой бесцеремонной форме. Западные группы защиты животных постоянно устраивают шумные компании в защиту беспомощных собачек, поедаемых «корейскими варварами». Излишне говорить, что о судьбе не менее беспомощных йоркширских поросят или новозеландских овечек никто аналогичной заботы не проявил. Не обошлось и без вездесущей Бриджит Бардо: отставная секс-бомба, ставшая главной защитницей «прав животных», периодически обрушивает на корейских гурманов мегатонные заряды своего негодования. Зарубежным критикам не кажутся убедительными рассуждения корейской печати о том, что по своим морально-нравственным качествам и интеллектуальному уровню собаки в принципе не слишком-то отличаются от свиней или, скажем, быков. Не действуют на них и намеки на то, что, дескать, корова тоже где-то считается священным животным, но это не мешает европейцам любить бифштексы. Не производит на них впечатления и вполне справедливая информация о том, что корейцы не поедают своих домашних питомцев, а используют в пищу специально выращенных собак «мясных пород», которых разводят на специальных собачьих фермах. Возмущенные письма протеста из Огайо, Иллинойса и прочих Мичиганов продолжают поступать во все корейские учреждения, которые имеют хотя бы самое отдаленное отношение к «собачьей проблеме».

В преддверии Олимпийских Игр 1988 г., которые для Кореи должны были стать пиаровской акцией планетарного масштаба, официальному Сеулу пришлось принимать меры по спасению национального престижа. Рестораны, специализирующиеся на собачьем мясе, незадолго до Игр было приказано убрать из крупных городов и спрятать в глубинке, подальше от глаз западных туристов. Вдобавок, и этим ресторанам было запрещено включать блюда из собачьего мяса в «открытое» меню. Готовить они его могли, но только… «по специальной просьбе посетителей». Оба эти запрета формально действуют и по сей день, хотя в последние годы полиция смотрит на их нарушения сквозь пальцы.

«Собачий вопрос» вновь оказался в центре горячих политических споров летом 1999 г. В тот год корейский парламент обсуждал ничем не примечательный закон, посвященный санитарному регулированию торговле мясом. Как и во всех иных законодательных актах, собачатина там не упоминалась, но Ким Хон-син – известный писатель и депутат парламента от оппозиции, неожиданно выступил с предложением: закон пересмотреть, и включить собачатину в список двенадцати видов мяса, официально дозволенных к потреблению в пищу. Эта инициатива вызвала ожесточенные споры. Сторонники легализации взывали к патриотическим чувствам, проклинали низкопоклонство перед Западом и «американский культурный империализм», а также выражали беспокойство по поводу посетителей ресторанов, здоровью которых, дескать, серьезно угрожает отсутствие официальных санитарных норм, регламентирующих качество собачьего мяса. Некоторые пошли дальше. Например, профессор Ан Ён-гын в своем основательном трактате “Корейцы и собачье мясо” не только подробно расписывал разнообразные пищевые и медицинские достоинства этого продукта, но и заявил, что «одним из побочных эффектов западного отношения к домашним животным является ослабление семьи…». Противники собакоедения не оставались в долгу. Они в самых сентиментальных выражениях описывали свою страстную любовь к братьям нашим меньшим, а также упоминали о гигантском ущербе, который легализация собачатины как пищевого продукта нанесет как международному престижу Кореи, так и экспорту корейских фирм. В конце концов правительство решило, что престиж и экспорт важнее особенностей национальной кухни. Под правительственным давлением корейский парламент отверг предложение Ким Хон-сина, и в исправленном тексте закона собачье мясо упомянуто не было (что, впрочем, ничуть не сказалось на его реальном потреблении).

К новому обострению старого спора привел Чемпионата мира по футболу, который должен проходить в Корее и Японии в 2002 г. Уже сейчас ясно, что международные защитники прав животных не оставят Корею в покое. В Интернете идет активная кампания в защиту страдающих корейских псов, и сотни гневных писем поступают в корейские дипломатические миссии, а также непосредственно в сеульские официальные учреждения. Время от времени раздаются даже призывы бойкотировать чемпионат в том случае, если корейцы не изменят своих аморальных кулинарных пристрастий (в августе 2001 года в очередной раз этим пригрозила группа американских и британских организаций). В этой обстановке властям надо что-то предпринимать – тем более, что Ким Хон-син и его сторонники не думают складывать оружия, и продолжают требовать официального включения собачатины в список продовольственных товаров. 26 сентября этого года, когда в парламенте проходил очередной «час вопросов и ответов», неутомимый писатель-парламентарий пошел в атаку на представителя Управления по санитарному контролю продуктов питания, напрямую спросив его: «Так едим мы собачатину или нет?!» Ответ представителя стоит того, чтобы его процитировать: «Едим, но юридически собачатина пищевым продуктом не считается!».

Одновременно Министерство сельского хозяйства объявило о создании рабочих групп, посвященных “собачьей проблеме”. Их задача – выявить места торговли собачьим мясом и блюдами из него, дабы накануне Чемпионата мира по футболу принять “необходимые меры”. В чем будут заключаться эти меры – пока не ясно, но, скорее всего, будет повторен опыт предолимпийского Сеула, и соответствующие заведения на какое-то время прикроют – в интересах национального престижа.

А тем временем в бесчисленных столовых и ресторанчиках ежедневно десятки тысячи корейцев поедают очередные порции «супа долголетия». Легально или нелегально, под санитарным контролем или без оного, но собачье мясо остается неотъемлемой частью корейской кухни. Этого не изменят ни собственные политики, ни заморские защитники прав животных (многие из которых сами не прочь отведать бифштекса или бараньей котлетки). Да и нужно ли это менять?

.