Некрасова какие породы собак были у
Памяти «певца гнева народного»
Николай Алексеевич, как известно, был человеком страстным. Но ярче всего эта страстность проявилась не в писании гневных стихов, а в любви к охоте и особенно – к охотничьим собакам. В 13 лет он с отцом, заядлым охотником, уже гонял и травил зверя, а затем, счастливо уставший, засыпал прямо в полях в обнимку с очередным Хватаем или Заветкой. Разумеется, как только у него появилась возможность, он сразу же завел не одну, а несколько легавых собак – породу в то время достаточно новую и модную, и, главное, наиболее подходящую его своеобразной натуре красотой, тонкостью чутья и высоким интеллектом…
ZOO•БИЗНЕС №1-2/2015
- «Раппо – обдуманный малый»
- Догадливая Нелька
- Верный Фингал
- Вселюбезнейший Кадо
- Последние друзья поэта
«Раппо – обдуманный малый»
В
приемную знаменитого журнала «Современник» к ничего не подозревавшему посетителю порой выбегало до десяти собак, практически не знавших тяжести хозяйской руки. Возглавлял эту компанию пойнтер Оскар, уже пожилой и проводивший большую часть времени на турецком диване хозяина. Выгуливал барских питомцев, или как тогда это называлось «вываживал», по унылым петербургским улицам единственный лакей Некрасова − Василий, который называл Оскара «капиталистом», поскольку был уверен, что хозяин непременно положит на имя собаки деньги в банк, «как каждый вечер утверждал барин».
В начале 50-х годов у Некрасова появился черный английский пойнтер Раппо, ширококостный, несколько коротконогий, который, если можно так выразиться, сел поэту на шею. Всю зиму пес едва перебирался со своей подушки в обеденный час в столовую и остальную часть дня маялся на голом полу, вздыхая, как объевшийся гусь, и всем своим видом говорил: «Посмотрите, как неловко и жестко! Я все бока отлежал, а идти к подушке нет никакого расчету: скоро будет ужин, да еще проспишь, пожалуй!» Словом, Раппо «был малый обдуманный». Недаром поэт сделал его героем своего романа «Тонкий человек», где дал точную и тонкую характеристику собачьей психологии: «Раппо, чистый английский пойнтер, уже не первой молодости, но хорошо сохранившийся, настоящий джентльмен как в домашней жизни, так и на охоте. Он ласков с хозяином, сухо-вежлив с его гостями, не кусает без побудительной причины и никогда ни у кого не лижет рук, чем снискал особенную любовь…
Случалось, будем беспристрастны, что он даже пропадал иногда (по сердечным делишкам), но всегда являлся домой сам, и прямо к обеду. Час обеда ему отлично известен; он, к сожалению, обжора, страсть, которая его погубит. Таков Раппо дома. На охоте являет он редкое сочетание сильного чутья и крепкой стойки с хорошими манерами. Что даже реже хорошего чутья: никогда ни в коем случае не горячится, ищет, как долг исполняет, предоставляя остальное судьбе. Не горюет и не радуется; не волнует вас ложными стоками, когда ничего нет, но и не падает духом, подобно тем бездарным собакам, которые, попрыгав полчаса по болоту, начинают поминутно останавливаться и, поставив передние ноги на высокую кочку, глядят на вас, как будто говоря: «Я ничего не мог найти, поищи теперь ты!»…
Собаки оставили след и в переписке Некрасова с Тургеневым. Так, осенью 1854 года поэт вполне серьезно пишет в Спасское: «Кланяйся Бубульке! Я уверен, что эта сметливая сучка теперь с гордостью думает: «Наконец он так привязался ко мне, что и на зиму остался со мной в деревне» или что-нибудь подобное…». Пойнтера Бубульку Тургеневу подарила Полина Виардо, и он надышаться не мог на эту собаку.
Догадливая Нелька
В конце июня 1857 года Некрасов привез из Англии очень дорогого щенка крупно-крапчатого пойнтера, названного им Нелькой. Дорога из Лондона в Россию через Кенигсберг и Ригу дорого обошлась поэту. Он писал: «Собака меня просто состарила: во-первых, кондукторы требовали за щенка дополнительную плату на каждой станции в пять целковых, деньги по тем временам весьма значительные, а то и просто вынуждали нанимать отдельный экипаж. А, во-вторых, щенок, выпрыгнув из таратайки, ободрал заднюю лапку и расшиб переднюю…». Всю дорогу Некрасов выносил ее на воздух на руках, а в Дерпте повел в «скотоврачебную клинику». Нелька держалась молодцом, что дало хозяину повод писать Тургеневу: «Славный характер! Нельзя ее не полюбить, жаль будет, если из нее ничего не выйдет… Собаку еще не пробовал на охоте, но, думаю, что она будет недурна. Она умная, догадливая и неупрямая».
Увы, несмотря на отличные данные и нежность к хозяину, Нелька выросла действительно чутьистой, но совершенно непослушной и невоспитанной. Пока же она подрастала и обещала много, Некрасов охотился с другими собаками, в том числе с пойнтером Фингалом.
Верный Фингал
Ну кто не помнит «умного Фингалушку» из хрестоматийного стихотворения «Крестьянские дети»?! Этому псу «обширная область собачьей науки» была знакома «в совершенстве». Впоследствии Некрасов не мог нахвалиться умом и характером Фингала. Сохранилось несколько фотографий этого пса, причем, выражения морды собаки и лица хозяина на них удивительно похожи. Но главное – поэт запечатлел своего любимца в поэзии!
Теперь нам пора возвратиться к началу.
Заметив, что стали ребята смелей,
«Эй, воры идут! – закричал я Фингалу. –
Украдут, украдут! Ну, прячь поскорей!»
Фингалушка скорчил серьезную мину,
Под сено пожитки мои закопал,
С особым стараньем припрятал дичину,
У ног моих лег – и сердито рычал…
Под крупным дождем ребятишки бежали
Босые к деревне своей…
Мы с верным Фингалом грозу переждали
И вышли искать дупелей.
Вселюбезнейший Кадо
Наконец Некрасов приобрел еще одного черного пойнтера, получившего имя Кадо. Поэт обожал своего несравненного пса, позволяя ему буквально все. На знаменитых обедах, устраиваемых для сотрудников «Отечественных записок» раз в месяц, Кадо разрешалось вскакивать на стол и прохаживаться по нему, выбирая с тарелок кусочек полакомей, а потом лакать воду из хрустальных кувшинов. Затем ему отдельно обязательно подавалась жареная куропатка, которую он преспокойно съедал на дорогом персидском ковре или трепал на шелковой диванной обивке. Аккуратист прозаик Иван Александрович Гончаров приходил в ужас и каждый раз старался заметить, где именно остаются эти сальные пятна, чтобы не сесть на них.
При всей невоспитанности, надо сказать, Кадо никогда не лаял на хозяйских гостей. За исключением цензоров и… Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина. Вечно угрюмый и частенько не в меру грубый, писатель пользовался искренней нелюбовью пойнтера, и когда приходил к Некрасову, во избежание «инцидента» пса запирали в другой комнате. Однажды у поэта проходило совещание редакции, на котором присутствовал и Щедрин. Кадо в спешке забыли запереть, и тот, пользуясь счастливым случаем, пробрался в прихожую и, разыскав там шинель сатирика, отгрыз у нее полполы! В итоге Некрасову пришлось покупать пострадавшему новую.
Но несмотря на всевозможные капризы и причуды, работал Кадо мастерски! Когда «барин» по болезни вынужден был уехать за границу, то долго сокрушался: «Жаль покидать во всем Петербурге только Кадошку. Что это за умничек!». Затем в каждом письме просил друзей сообщать ему о «житье-бытье вселюбезнейшего нашего Кадо». Он волновался, здоров ли пес, не «чинится ли ему каких притеснений», и напоминал, чтобы Кадо жил в отдельной комнате с лежанкой, ходил на охоту ежедневно, гулял много в саду, чтобы слуга Никанор никуда от собаки не отходил, и, главное, «чтобы собака не пропала, не запаршивела и была здорова».
…В июле 1870 года издатель Краевский получил из Англии двух собак. «Сука и кобель породы гордон-сеттеры. Красоты необычайной, это кингчарльзспаниели, только огромных размеров. Цена за обоих 400 рублей серебром да провоз и разные расходы до 50. Ежели хотите, то можете получить обеих, а мне оставьте щенков…». Некрасов действительно купил этих собак, назвав Шилой и Ранже, а одного щенка Шилы оставил себе. Гордоны работали отлично, но щенок, названный Мироном, превзошел все ожидания. Так, летом 1872 года управляющий охотой Некрасова г-н Вышемирский пишет восторженно: «Такого кобеля и на свете нет, чутье очень хорошее, поиск широкий, стойка мертвая, на первый призыв является с полподачи, по выстреле не бросается. Пять куропаток убил с одной стойки, и не сделал ни шагу с места, только повернет нос да скосит глаза. Редкость большая. Я бы с Мироном на крыльях, если б мог, прилетел бы к Вам, чтобы Вы на него посмотрели, что он делает!» Но поэт ровно выслушивал похвалы другим собакам – его симпатии принадлежали одному Кадо!
…В 1870 году последней музой поэта стала Фекла Анисимовна Викторова, нареченная Некрасовым на благородный лад Зинаидой Николаевной. 25-летняя женщина пристрастилась к охоте и стала настоящей амазонкой. Она сама седлала лошадь и ездила на охоту в рейт-фраке и брюках в обтяжку на манер наездницы, на голове — циммерман. Вид этого костюма на молодой осанистой даме, ружье в ее руке и любимый черный пойнтер Кадо у ног чистокровного жеребца приводили Некрасова в такой восторг, что он хватался за перо:
Когда Кадо бежит опушкой леса,
И глухаря нечаянно спугнет,
На всем скаку, остановив Черкеса,
Спущу курок – и птица упадет.
Охотничья песня Некрасова оборвалась, когда Зинаида Николаевна во время охоты на Чудовском болоте случайно застрелила любимого охотничьего пса. Поэт долго рыдал над бездыханным телом своего верного друга, поставил на могиле Кадо мраморную плиту с эпитафией и навсегда повесил ружье на гвоздь, отдав охоте 43 года своей жизни. Без охоты Николай Алексеевич Некрасов прожил совсем недолго – около двух лет…
Дорога моя забава,
Да зато и веселит;
Об моей охоте слава
По губернии гремит!
Я живу в отъезжем поле,
Днем травлю, а ночь кучу,
И во всей вселенной боле
Ничего знать не хочу.
Последние друзья поэта
В Карабиху – родовую усадьбу Некрасовых – Николай Алексеевич сбегал от шума столицы, редакторских забот, за охотничьей страстью. Хотя поэт и участвовал в псовых охотах, которые организовывал его отец, но предпочитал все же ружейную охоту. А вот Алексей Сергеевич – страстный псовый и ружейный охотник, до конца жизни самозабвенно отдавался этой молодецкой забаве. На закате своей творческой деятельности Некрасов напишет:
Но первые шаги не в нашей власти!
Отец мой был охотник и игрок…
Не зол, но крут, детей в суровой школе
Держал старик, растил, как дикарей.
Мы жили с ним в лесу, да чистом поле.
Травя волков, стреляя глухарей…
В последние годы поэт приезжал сюда, будучи тяжело больным. Ни о какой охоте, разумеется, уже не могло быть и речи – теперь ее заменяли прогулки по усадебному парку. Впереди неторопливо шел Некрасов: в стеганом халате, шлепанцах на босу ногу и вязаной фрезке, а за ним трусили его собаки – ирландский сеттер Правда и черный пойнтер Кадо-2, которого он вспоминает в своей поздней поэзии:
Нет, не поможет мне аптека,
Ни мудрость опытных врачей:
Зачем же мучать человека?
О небо! Смерть пошли скорей!
Друзья притворно безмятежны,
Угрюм мой верный черный пес…
Кому же было суждено поставить точку в истории некрасовских собак? Уже тяжело больной, поэт нередко спускался в типографию своего журнала, что находилась в подвале его дома на углу Литейного и Бассейной, и рядом с ним всегда шел пойнтер Кирюшка. Некрасов умер, пес остался никому не нужным и по старой памяти прибежал в типографию. Там его приютили, стали кормить, и скоро осиротевший Кирюшка так привязался к наборщикам, что ходил с ними по чайным и харчевням и вообще везде, да и умер в той же типографии рядом с печатным станком, продолжающим печатать издания главного дела поэта…
Однажды, находясь в состоянии мучительных раздумий о судьбах России, Некрасов в письме Николаю Добролюбову признался, что эти мрачные мысли нашли на него после того, как он отправил своего друга – пса Оскара, в Москву, а сам застрял в Петербурге. Да, собаки для поэта были самыми близкими друзьями и спасали от приступов хандры, которым он часто бывал подвержен. Поэтому весьма символично, что возле дома-музея в Чудовской Луке установлен бронзовый памятник Некрасову: уже пожилой поэт нежно держит голову легавого пса, и на лице его печаль и любовь…
Лилия ВИШНЕВСКАЯ
Источник
Сегодня трудно сказать, получил ли И. А. Некрасов щенка в подарок или просто воспользовался широко распространенной во Франции кличкой для собак. Но этот черный пойнтер оказался действительно «подарком» для Некрасова.
Некрасов приобрел под Петербургом небольшую охотничью усадьбу, окруженную дубками и липовыми аллеями. Называлась она Чудовская Лука.
Сюда поэт приезжал отдохнуть от своих издательских дел, от различных неприятностей. Здесь, в беседах с крестьянами, он близко узнавал жизнь народа, здесь он написал многие свои стихотворения, здесь постоянно жили его егеря, которые опекали любимца Некрасова — Кадо. Сюда Некрасов — страстный охотник — приезжал со своим приятелем Лазаревским поохотиться. О жизни в усадьбе читатель лучше всего узнает по отрывкам из писем Некрасова друзьям и из воспоминаний современников поэта.
«…Вам ничего не будет стоить навести справки о житье-бытье вселю-безнейшего нашего Кадо. Напишите нам, друг.., как он? Главное, здоров ли и не чинится ли ему каких притеснений со стороны Александра? Мои распоряжения были: Никанору занять комнату с лежанкой, дабы Кадо мог жить в комнатах и в саду. Никанору водить Кадо на охоту ежедневно, Никанора от Кадо никуды не отрывать… Разумеется, главное, чтобы собака не пропала, не запаршивела и была здорова». (Лазаревскому из Висбадена, 1873 г.)
«…Милейший друг, пришлите мне, пожалуйста, телеграмму — об дупелях и о Кадошке…» (Лазаревскому— 1873 г.) «…Жаль будет покидать только Кадошку, но очень жаль! что это за умничек, если б Вы знали!..» (Н. П. Некрасовой — 1873 г.).
Из воспоминаний М. В. Будаковой, записанных в дни 60-летия со дня смерти Некрасова: «…Помню еще у Николая Алексеевича был большой черный пес, Кадо звали, хороший пес был, умный. Сильно любил его Николай Алексеевич. Бывало кто-нибудь из нас сделает ему мелкую услугу — он кричит: «Кадо, кошелек!» — и тот, где бы ни был в это время Николай Алексеевич, мигом принесет кошелек! А Николай Алексеевич вынет из него несколько монет и скажет: «Вот это — на гостинцы, а это — на книжку…».
Писатель Виктор Бибиков записал со слов кучера, восемь лет служившего у Некрасова в Чудове, как весной 1875 года они выехали на охоту. Когда они прибыли в лес, Николай Алексеевич сел с другим охотником на скамеечку, а жена его, Зинаида Николаевна, увидев, что на озере взлетели две утки и сели снова, взяла у егеря ружье и побежала к озеру. Кадо припустился за ней. Некрасов увидел это и сказал: «Изменник».
Через несколько минут прогремел выстрел. И сразу же раздался крик Зинаиды Николаевны, послышался вой собаки.
Некрасов подумал, что Зинаида Николаевна выстрелила в себя. Один из егерей побежал к озеру. Вскоре он вернулся и сказал, что Зинаида Николаевна попала случайно в собаку. Николай Алексеевич бросился туда.
Зинаида Николаевна сидела на берегу и держала на коленях окровавленную собаку. Николай Алексеевич прижал Кадо к себе, стал целовать его в орду. Кадо лизнул его. Вскоре он умер. Николай Алексеевич стал успокаивать Зинаиду Николаевну, которая просила у него прощения… «Что ты плачешь, о чем убиваешься, в чем прощения просишь? Эту собаку ты нечаянно убила, а каждый день где-нибудь на свете людей нарочно убивают. Нисколько на тебя не сержусь, но дай свободу тоске моей, я сегодня лучшего друга лишился».
Собаку зарыли в палисаднике и, по указанию Некрасова, положили на могиле Кадо гранитную плиту. На плите надпись: «Здесь похоронен Кадо, черный пойнтер. Был превосходен на охоте. Незаменимый друг дома. Родился 15 июля 1868 г. Убит случайно на охоте 2 мая 1875 г.».
В дни празднования 150-летия со дня рождения поэта в Чудове был открыт мемориальный музей поэта и памятник Некрасову с сидящей у его ног охотничьей собакой.
автор: Muftocka
источник: www.dogocanario-forum.ru
Источник
Собакам знаменитых писателей и поэтов повезло: их имена остались в веках. Чьей собаке посвятил стихотворение Сергей Есенин? Что связывает Маяковского и беспородного щенка?
Антон Павлович Чехов
Любимой породой Чехова была такса. В его любви к ним чувствуется нрав сатирика. Ведь такса – пародия на собаку, хотя и добрая, и забавная. Первых двух его такс звали по-врачебному: Бром и Хина. Брата Антона Павловича, Михаил, писал в своих воспоминаниях:
Каждый вечер Хина подходила к Антону Павловичу, клала ему на колени передние лапки и жалостливо и преданно смотрела ему в глаза. Он изменял выражение лица и разбитым, старческим голосом говорил: «Хина Марковна!.. Страдалица!.. Вам бы лечь в больницу!.. Вам ба там ба полегчало ба-б». Целые полчаса он проводил с этой собакой в разговорах, от которых все домашние помирали со смеху. Затем наступала очередь Брома. Он также ставил передние лапки Антону Павловичу на коленку, и опять начиналась потеха.
Владимир Маяковский
Одно из самых проникновенных признаний в любви к «братьям нашим меньшим» – пожалуй, во всей мировой литературе – мы найдем у Маяковского:
Я люблю зверье.
Увидишь собачонку –
тут у булочной одна –
сплошная плешь, –
из себя
и то готов достать печенку.
Мне не жалко, дорогая,
ешь!
О своей первой собаке Щене, помеси дворняги с сеттером, которую подобрал щенком на улице, он говорил: «Мы с ним крупные человеческие экземпляры». В своих воспоминаниях о Маяковском Лиля Брик писала:
Они были очень похожи друг на друга. Оба — большелапые, большеголовые. Оба носились, задрав хвост. Оба скулили жалобно, когда просили о чем-нибудь, и не отставали до тех пор, пока не добьются своего. Иногда лаяли на первого встречного просто так, для красного словца. Мы стали звать Владимира Владимировича Щеном. Стало два Щена — Щен большой и Щен маленький.
Маяковский против «клички» не был — в письмах к любимой женщине он так и подписывался — «Щен», «Щеник», «Счен». О совместном житье с Бриками и собачкой Маяковский написал в поэме «Хорошо!»: «Двенадцать квадратных аршин жилья. / Четверо в помещении — Лиля, Ося, я и собака Щеник».
После Октябрьской революции любимцем Владимира Маяковского стал французский бульдог . Из поездки во Францию в 1920 году поэт привез своего бульдога, которого назвал Булькой. Верная Булька жила у поэта на правах любимого члена семьи долгие годы и оставалась со своим хозяином до самого последнего его дня. Маяковский брал бульдожку во все поездки, расставаясь с ней только в редких случаях, когда на то вынуждали обстоятельства.
Говорят, Лиля Брик тоже души не чаяла в собаке. Маяковский представлял всем Бульку как их общего питомца. Булька не раз приносила щенков поэту, которых тот старательно выхаживал и раздавал знакомым, пристраивал у друзей и соседей. В день смерти Маяковского Булька и ее щенки тоже были в квартире. Неизвестно, кто взял к себе собаку после смерти хозяина. Было бы логично предположить, что заботиться о Бульке стала Лиля Брик, но таких свидетельств современники не оставили.
Михаил Пришвин
Все собаки Пришвина были охотничьих пород: лайки, пойнтеры, легавые, сеттеры, спаниэли – натаска была для него увлекательным, важным и интересным делом. Собаки занимали в его жизни и творчестве очень большое место – он их любил, и писал о них: «Собаки вывели меня в люди».
Николай Некрасов
Самую известную собаку Некрасова звали Кадо, это был черный пойнтер. Она трагически погибла на охоте, в нее по ошибке выстрелила жена Некрасова. Для хозяина смерть была настоящим ударом. Похоронили Кадо в имении у дома. На могиле положили плиту из гранита. Николай Алексеевич подолгу стоял возле нее.
Русский поэт любил собак настолько, что посвятил им стихотворение:
Собаки! Бог вас людям дал в награду,
Чтоб грели сердце, радовали глаз.
Как мало вам от человека надо,
Как много получает он от вас!
Когда собака с человеком рядом,
уходит из души по каплям зло.
она всегда поймет вас с полувзгляда,
наполнит дом уютом и теплом.
Когда потреплют нас в житейской драке
и кажется- напастям нет конца,
зализывают раны нам собаки
и слезы слизывают с нашего лица.
Так пусть же Человек- венец творенья,
каких бы в жизни ни достиг вершин,
склонит чело с любовью и почтеньем
к четвероногим врачевателям души!
Сергей Есенин
«Собаке Качалова» — именно так называется известное всем стихотворение Сергея Есенина. Знакомство поэта с Василием Качаловым, ведущим актером труппы Станиславского, состоялось в марте 1925 года. Вспоминая об этой встрече, Качалов писал: «Часам к двенадцати ночи я отыграл спектакль, прихожу домой. Небольшая компания моих друзей и Есенин уже сидят у меня. Поднимаюсь по лестнице и слышу радостный лай Джима, той самой собаки, которой потом Есенин посвятил стихи. Тогда Джиму было всего четыре месяца. Я вошел и увидел Есенина и Джима — они уже познакомились и сидели на диване, вплотную прижавшись друг к другу. Есенин одною рукою обнял Джима за шею, а в другой держал его лапу и хриплым баском приговаривал: «Что это за лапа, я сроду не видал такой». Джим радостно взвизгивал, стремительно высовывал голову из-под мышки Есенина и лизал его лицо. Есенин встал и с трудом старался освободиться от Джима, но тот продолжал на него скакать и еще несколько раз лизнул его в нос. «Да постой же, может быть, я не хочу больше с тобой целоваться. Что же ты, как пьяный, все время лезешь целоваться!» — бормотал Есенин с широко расплывшейся по-детски лукавой улыбкой».
Василий Качалов с Джимом
В этот вечер Есенин и Качалов проговорили до утра, вместе с другими гостями им внимал Джим. Василий Иванович написал об этом так: «Джиму уже хотелось спать, он громко и нервно зевал, но, очевидно, из любопытства присутствовал, и когда Есенин читал стихи, Джим внимательно смотрел ему в рот. Перед уходом Есенин снова долго жал ему лапу: «Ах ты, черт, трудно с тобой расстаться. Я ему сегодня же напишу стихи. Приду домой и напишу». Свое слово Есенин сдержал: в те же мартовские дни 1925 года он написал стихотворение «Собаке Качалова». И даже потом сам торжественно прочитал его псу!
Александр Куприн
Русский писатель Александр Куприн очень любил животных, и особенно — собак. Не случайно собаки появляются и во многих известных его рассказах: «Белый пудель», «Пиратка», «Собачье счастье», «Барбос и Жулька», «Завирайка». В своих воспоминаниях о Куприне Лидия Арсеньева пишет: «В его квартире на стене висел портрет Сапсана — огромной собаки-меделяна, рискнувшей своей жизнью, чтобы спасти жизнь маленькой Кисы — дочки Куприна.
Александр Куприн с Сапсаном
О «династии» Сапсанов, о его предках, Куприн мог говорить часами, и говорил так увлекательно, что однажды Елизавета Маврикиевна, которая знала все подробности и этого рассказа, и событий, присела «на минутку» послушать и так заслушалась, что опоздала открыть свою библиотеку. Куприн действительно любил и понимал животных, не наделяя их человеческими побуждениями и психологией, вникал в их мир и сердце. Исключительное терпение и ласка были у Куприна по отношению к животным. Он всегда старался понять, почему животное капризничает, не слушается, злится. «Эти господа четвероногие, — говорил Куприн, — никогда и ничего без причин не делают. Надо понять причину, устранить ее, и тогда животное будет вас слушаться». Широко известна фотография писателя с его любимой собакой Сапсаном — огромным псом меделянской породы. Именно этот пес является героем рассказа Куприна «Мысли Сапсана о людях, животных, предметах и событиях».
Источник