По какой реке путешествовали джеромовские трое в лодке не считая собаки

2 ответа:

Читайте также

     – Все в порядке, сэр? – спросил лодочник.
     –  Все  в  порядке!  –  ответили  мы и, – Гаррис на веслах, я на руле и Монморенси,  глубоко  несчастный и полный самых мрачных подозрений, на носу, –  поплыли  по реке, которая на ближайшие две недели должна была стать нашим
домом.

Узкие улочки Кингстона, сбегающие к воде, освещенные лучами солнца, выглядели так живописно; сверкающая река с величаво плывущими по ней баржами, бечевник, вьющийся вдоль лесистого берега, нарядные виллы на противоположном берегу, Гаррис, пыхтящий на веслах в своем полосатом (красном с оранжевым) спортивном свитере, виднеющийся вдали мрачный старинный дворец Тюдоров, – все это вместе представляло такую яркую, полную жизни и в то же время покоя картину, что, несмотря на ранний час, я впал в поэтически-созерцательное состояние.

  Я  думал  о  Кингстоне, или “Кинингестуне”, как его называли некогда, в те  дни,  когда  саксонские  “кинги”  – короли – короновались в этом городе. Великий  Цезарь  перешел  здесь  реку,  и  римские легионы стояли лагерем на склонах  ближних холмов. Цезарь, как впоследствии Елизавета, останавливался, по-видимому,  всюду,  но  только  он  был  человек более строгих правил, чем  добрая королева Бесс [королева Елизавета], – он не ночевал в трактирах.

Прошли годы, и под звуки боевых труб были погребены в одной могиле англо-саксонские короли и англосаксонское буйство. И Кингстон утратил былое величие, которое возродилось вновь много позднее, когда Хэмптон-Корт стал резиденцией Тюдоров, а потом Стюартов; в те времена королевские барки покачивались у причалов, а щеголи в ярких плащах важно спускались по ступенькам к воде и вызывали паром английской бранью вперемешку с французской божбой.
Многие старые дома города красноречиво повествуют о тех днях, когда Кингстон был местопребыванием двора, когда здесь, рядом со своим королем, жили вельможи и придворные, когда вдоль всей дороги, ведущей к воротам дворца, бряцала сталь, гарцевали скакуны, шуршали шелк и бархат, мелькали лица красавиц. Большие просторные дома с нависающими одно над другим зарешеченными окнами, с огромными каминами и островерхими крышами говорят нам о временах длинных чулок и коротких камзолов, расшитых перевязей и вычурных клятв. Эти дома были сложены в те времена, когда люди умели строить. С годами красная кирпичная кладка стала еще плотнее, а дубовые ступени не скрипят и не стонут, когда вы хотите тихонько спуститься по лестнице.

3. Хэмптон-Корт и Хэмптон-Кортский лабиринт

…В  первую минуту было трудно сказать,  где  кончаемся  мы  и  начинается  графство Миддл-Эссекс, но через некоторое время мы в этом разобрались и отделились друг от друга.
     Тут  Гаррис  заявил,  что  он  достаточно  поработал,  и  предложил мне сменить  его.  Поскольку  мы  были  у  берега,  я  вышел, взялся за бечеву и потащил лодку мимо Хэмптон-Корта.

Мы  остановились  у  Хэмптон-парка,  под ивами, и стали завтракать. Это приятная   местность:  вдоль  берега  здесь  тянется  веселый  зеленый  луг, осененный  ивами. Мы только что взялись за третье блюдо – хлеб с вареньем, – как  появился  какой-то  джентльмен  без  пиджака  и  с  короткой  трубкой и осведомился,  известно  ли  нам,  что  мы  вторглись  в  чужие  владения. Мы ответили,  что  не  уделили  еще  этому вопросу достаточного внимания, чтобы иметь  возможность  прийти  к  определенному  выводу,  но  если он поручится честным   словом   джентльмена,  что  мы  действительно  вторглись  в  чужие владения, мы готовы без дальнейших колебаний ему поверить.

* Действительно, и сегодня большая часть береговой линии – частные владения.

* Хемптон-Корт – загородная резиденция Генриха VIII (тот самый, у которого 8 жен было)

Гаррис спросил, бывал ли я когда-нибудь в Хэмптон-Кортском лабиринте. Сам он, по его словам, заходил туда один раз, чтобы показать кому-то, как лучше пройти. Он изучал лабиринт по плану, который казался до глупости простым…

Гаррис полагал, что  этот  план  был  издан  в  насмешку,  так как он ничуть не был похож на подлинный  лабиринт и только сбивал с толку. Гаррис повел туда одного своего родственника из провинции. Он сказал: “Мы  только  зайдем  ненадолго,  чтобы  ты мог сказать, что побывал в лабиринте,  но  это  совсем  не сложно. Даже нелепо называть его лабиринтом. Надо   все   время  сворачивать  направо.  Походим  минут  десять,  а  потом отправимся завтракать”…

Попав  внутрь  лабиринта,  они вскоре встретили людей, которые сказали, что  находятся  здесь три четверти часа и что с них, кажется, хватит. Гаррис предложил  им,  если  угодно,  последовать  за  ним. Он только вошел, сейчас повернет  направо  и  выйдет. Все были ему очень признательны и пошли за ним следом. 

Гаррис все время поворачивал направо, но идти было, видимо, далеко, и родственник Гарриса сказал, что это, вероятно, очень большой лабиринт.

– Один из самых обширных в Европе, – сказал Гаррис.

– Похоже, что так, – ответил его родственник. – Мы ведь уже прошли добрых две мили.

Гаррису и самому это начало казаться странным. Но он держался стойко, пока компания не прошла мимо валявшейся на земле половины пышки, которую Гаррисов родственник, по его словам, видел на этом самом месте семь минут тому назад.

– Это невозможно, – возразил Гаррис, но женщина с ребенком сказала: “Ничего подобного”, – так как она сама отняла эту пышку у своего мальчика и бросила ее перед встречей с Гаррисом. Она прибавила, что лучше бы ей никогда с ним не встречаться, и выразила мнение, что он обманщик. Это взбесило Гарриса. Он вытащил план и изложил свою теорию.

– План-то, может, и неплохой, – сказал кто-то, – но только нужно знать, в каком месте мы сейчас находимся.

Гаррис не знал этого и сказал, что самое лучшее будет вернуться к выходу и начать все снова. Предложение начать все снова не вызвало особого энтузиазма, но в части возвращения назад единодушие было полное. Все повернули обратно и потянулись за Гаррисом в противоположном направлении. Прошло еще минут десять, и компания очутилась в центре лабиринта. Гаррис хотел сначала сделать вид, будто он именно к этому и стремился, но его свита имела довольно угрожающий вид, и он решил расценить это как случайность. Теперь они хотя бы знают, с чего начать. Им известно, где они находятся. План был еще раз извлечен на свет божий, и дело показалось проще простого, – все в третий раз тронулись в путь.

Через три минуты они опять были в центре.

* Увы, но похоже, с тех пор лабиринт сильно сократился. Хотя цена и выросла с двух пенсов до трех фунтов, заблудиться в нем  вряд ли удастся. Но ощущение, описанное в книге, испытать все же можно легко.

4.  Остров Великой Хартии и Раннимид

Мы посетили остров Великой Хартии и осмотрели хранящийся там в домике камень, на котором она, по преданию, была подписана. Впрочем, произошло ли это событие именно здесь, на острове, или, как утверждают некоторые, на берегу реки у Раннимида, установить трудно.

...сердце  короля  Иоанна  дрогнуло  перед  суровыми лицами английских воинов,  его  рука  падает  на повод, он слезает с лошади и садится в первую лодку. 
Бароны  входят  следом  за  ним,  держа руки в стальных рукавицах на рукоятях мечей, и отдается приказ к отправлению.    
Медленно  отплывают  тяжелые разукрашенные лодки от Раннимида. Медленно прокладывают  они  свой  путь  против  течения,  с глухим стуком ударяются оберег  маленького  острова, который отныне будет называться островом Великой Хартии. 
Король  Иоанн  сходит  на  берег,  мы  ждем,  затаив дыхание, и вотгромкий  крик  потрясает воздух, и мы знаем, что большой краеугольный камень английского храма свободы прочно лег на свое место.

*Мемориал Великой Хартии Вольности в Раннимиде

5. Виндзор. История любви

…когда Генрих  Восьмой  ухаживал  за  своей маленькой Анной. Обитатели Бакингемшира неожиданно  натыкались на них, когда они бродили вокруг Виндзора и Рэйсбери, и  восклицали:  “Ах,  вы  здесь!”  Генрих,  весь  вспыхнув,  отвечал: “Да, я приехал,  чтобы  повидаться  с  одним  человеком”, – а Анна говорила: “Как я рада  вас  видеть!  Вот  забавно!  Я  только что встретила на дороге мистера Генриха Восьмого, и он идет в ту же сторону, что и я”.
     И  бэкингемширцы уходили, говоря про себя: “Лучше убраться отсюда, пока они здесь целуются и милуются. Поедем в Кент”.

Cтарый Виндзор – в своем роде знаменитое место.  У  Эдуарда Исповедника был здесь дворец, и именно здесь славный граф Годвин  был  обвинен тогдашними судьями в убийстве брата короля. Граф Годвин отломил кусок хлеба и взял его в руку.

     – Если я виновен, – сказал граф, – пусть я подавлюсь этим хлебом.

     И он положил хлеб в рот, и подавился, и умер.

8. Марлоу

Марло, по-моему, одно из самых приятных мест на Темзе.

Это оживленный, кипучий городишко; в целом он, правда, не очень живописен, но все же в нем можно найти немало занятных уголков и закоулков. Они все еще существуют, эти неколебимые устои полуразрушенного моста времени, по которому воображение возвращает нас к тем далеким дням, когда Марло Мэнор был владением саксонца Эльгара, задолго до того как Вильгельм.

Завоеватель захватил это поместье, чтобы подарить его королеве Матильде, и задолго до того, как оно перешло в руки сперва графов Уориков, а позднее – хитроумного лорда Пэджета, советника четырех сменявших друг друга государей.