Порода собаки чехов дама с собачкой

Когда я писал рецензию на “Даму с собачкой”, в голове было много мыслей, которые не вместились в рецензию.
Большинство из них – нежно разбежались.
Некоторые из моих друзей, быть может, вздохнут с облегчением, узнав, что в этой истории не будет привычных для меня экзистенциальных метаний и, самое главное, эта история не будет “простынёй” в смысле большого текста.
Предлагаю расслабиться и просто глянуть на совершенно разные, забавные и грустные, лиричные и странные обложки к гениальному рассказу Чехова с моими комментариями к ним.

1) На самом деле, при кажущейся простоте обложки, это настоящий шедевр и гурманство для эстета.
На обложке запечатлён самый трепетный и интимный эпизод в рассказе, когда Анна смотрела на берегу моря возле Гурова, в лорнетку.
Женщина чувствует, что она ходит по краю бездны и сердца, что она вот-вот сорвётся, она уже сладостно и страшна накренилась… она уже не чувствует спасения в себе. Вся надежда – на почти на чудо, на что-то случайное в мире, что спасёт её от тёмного шага: может, на этом корабле – муж? Может, вот сейчас что-то ласково просияет из за тучи, корабль начнёт тонуть, и… и спасена? А хочет ли Анна – спасения, когда тонет её жизнь?
Ещё мгновение, и она потеряет лорнетку, опустив сердце – долу.
Интересно, была ли лорнетка у Ольги Книппер, с которой Чехов и летом 1899 г. провёл то славное лето в Ялте, влюбившись в неё?
Ольга Книппер писала Чехову в 1900 г. ” Прочла “Даму с собачкой” и… призадумалась.”
Ах, сколько женских сердце призадумались и тогда, и сейчас!
К слову, сохранилась запись, где Ольга Книппер-Чехова читает “Даму с собачкой”.

2) Тоже хорошая обложка.
Тут нет никого, ничего, и это прелестно. Лишь зыбь тишины, вечера, ветра… Это момент на опустевшем пляже. Уже все разошлись. Ушла и Анна с Гуровым в гостиницу…
Капнула первая звезда на окно. Зашумела листва и вспорхнуло что-то в небо и ночь.
Сердце женщины зашумело, вспорхнуло в руках любовника…

3) А это уже шведская психоделика. Сначала я было подумал даже, что на обложке изображены не два человека, а три.
Стал присматриваться: разглядел внизу силуэт прыгающего ночью в пропасть тёмного оленёнка, а наверху справа – ушки собаки, притаившейся в кустах.
Обложка странная, даже по-своему симпатичная, но с амфетаминами дизайнеру обложки нужно завязывать.

4) Снова шведская обложка. На самом деле, лучше обложки нельзя и придумать ( пусть это и иллюстрация).
Тонкий момент в начале рассказа, когда Гуров заметил Анну на набережной в кафе и подзывает её собаку: она – Анима, её душа и тень. Анна ещё не подозревает ни о чём, но тень трагедии и судьбы уже легла на неё и нежно коснулась Гурова, предлагающего собачке кость.
В этом есть что-то от экзистенциального Дон-жуанства.
Камю пишет: “Если бы можно было довольстоваться любовью, всё было бы слишком просто. Чем больше любят, тем прочнее утверждается абсурд” и раскрывается в нас дрожащий конус бездны.
Чехов, в некотором смысле предвосхитил экзистенциальное переосмысление образа Дон-Жуана.
Да, его Гуров, презирая женщин, всё же тянется к ним, меняет их с тем же равнодушием и пресыщением бессмысленным, как он устало, в бессмысленном бунте инерции жизни и сердца, входит в каждый новый день, по сути, один и тот же день.
Каждая хочет дать сорвать со своих губ и груди те лиловые, как сирень, цветы и плоды нежности, вкусив которые, мужчина сказал бы: да, я нашёл то, что искал. Я вкусил рай…
Вместо этого он видит на берегу утра кружева их нижнего белья, похожих на чешую ( холодный символ утраты женщиной женственности и чего-то подлинного. Впрочем, и мужчина в мире что-то утратил)
Прелестный чеховский рефрен чего-то русалочьего: лишь нежная, бледно-лиловая пена женских ноготков на груди, шее и губах мужчины… вот и всё, что осталось от…
А сама женщина, сама любовь, что смолкла на век в этом мире, есть ли она? Этот вопрос не менее важный, чем вопрос о бытии бога. Это вопрос Гамлета на кладбище, вот только… этот вопрос женщина задала раньше на несколько тысяч лет, проснувшись однажды раньше любимого, нежно и грустно взяв его сладко-послушное сонное лицо в руку, как череп, и прошептав: любит, или не любит? Есть или нет, любовь? И в это слово она вложила и бога, и жизнь, и другой мир и…что-то ещё.
Совершенно феминистический момент “молчания” и потери голоса русалки в мужском мире, где даже бог – мужчина.
Но Чехов и это переосмысливает. Дон Жуан Гуров – не проваливается в ад, напротив, любовь-освободительница, подобная смерти, слово, пропетое сердцем и лицом женщины ( само лицо поёт в любви!), потрясает его осознанием того, что он уже в аду без любви: Анна сходит в бездну к любимому, подобно Беатриче к Данте.

5) Странная испанская обложка, правда? Кто-то может увидеть в этом силуэт скрипки или дурашливо разыгравшуюся, положившую на пол свою пышную мордочку, собачку… кто-то с развратным воображением может даже увидеть здесь робкую тень чего-то уж совсем неприличного…
Но на самом деле, смысл обложки – прелестен в своём трагизме: силуэт тела женщины на утро после ночи с любовником, который ею сладострастно “питался” ещё без любви, изящно очерчивает на простынке силуэт косточки: т.е, мужчина – собака при женщине, её инфернальная, Мистер-Хайдовская ипостась – кобель.

6) Забавная итальянская обложка. Женщина словно бы в лёгком шоке и ужасе говорит нам глазами: кто это? Это точно собака? ( шёпотом глаз: помогите!)

7) Интересно, составители обложек вообще читают то, о чём делают картинку? Это далеко не белый шпиц, чей цвет играет в рассказе важнейшую роль поруганной и спиритуалистической, неприкаянной женской души, любви.
Когда я делал подобную подборку обложек в истории на “Превращение” Кафки, я насчитал на обложках 28 видов различных жуков ( для Набокова это было бы сущим кошмаром, т.к. для него в “Превращении” – был вполне определённый вид жука).
На обложках “Дамы с собачкой” я насчитал 30 видов собак, и бросил это дело. Чтобы вам ярче представился весь абсурд и нелепость с художественной точки зрения другой породы собаки и её цвета, представьте, что в комнату убитого горем героя – умерла любимая, – Эдгара По, в окно влетает… очумелая и рыжая куропатка, а вовсе не ворон.

8) Кафка рисовал похожие рисунки. Прелестный абсурд собаки-дятла и совершенно пьяных линий тела: они живут сами по себе в своих непослушных пропорциональностях, словно бы желая соскользнуть куда-то.
Встретишь такую троицу в парке осеннем вечером, и… с ума сойдёшь.

9) Занятная задумка: собака – цветом в осень – как сказал бы Есенин, – волос свой хозяйки.
Эдакая богиня Геката и лунного света с рыжими космами встающей зари. Фрейд, молчи…

10) На собачьи бои что-ли, ходит наша дама? Такая не подпустит к себе никого. На самом деле, добрая порода собак, но именно такая чуть не убила меня в детстве.

11) Йяху! Забавная, но в художественном смысле – пошлейшая обложка ( может, так хотели передать жизненный тонус и радость счастливой женщины? Ну или хотя бы мужчины?) Н-да…

12) Шведы в своём стиле: с амфетаминами нужно завязывать.

13) Интересно, а что тут делает мама дамы с собачкой? Будущая тёща Гурова? Во всяком случае, оригинально.

14) Серьёзно? Это – собачка? Это какая-то собака баскервилей.

15) Хоть порода собаки снова не угадана, но ипрессионистическая вспышка красоты а-ля Моне – очаровательна: Дым парохода, платье женщины, белой волны, собачка, облака – всё уносится куда-то, словно перелётные птицы ладоней и надежды женщины, поднятых к небу.

16) Что это? Что-то напоминает мне, что-то жуткое, однажды виденное в фильме или в кошмарах, что-то почти Гоголевское в своей жути

17) Меня смущает только один момент: почему на руках у женщины – Чубака из “Звёздных войн”?
Кстати, Джордж Лукас назвал этого чудного, звёздного друга человека в честь русского слова “собака”, которая была у его русского друга.

18) А вот это уже подозрительно и странно: это ведь… принцесса Лея из “Звёздных войн”!

19) Вроде бы нет никакого подвоха, даже видна трагедия, но… почему собака – на амфетаминах?

20) Чем-то эта обложка напомнила мне смутную пушкинскую тень в рассказе Чехова.
Ведь Анна – это апокриф судьбы Татьяны Лариной. Апокриф Татьяны есть и у Толстого в Карениной, но грустный.
Чехов даёт надежду новой Татьяне.
Если для Толстого любовь – это то. что разрушает личность и уводит от истины, то у Чехова, любовь – созидает, и тепло сливает две личности в одну судьбу и чудо.

21) Задумка с тенью прелестная, если бы не появилась снова не та собака.
В рассказе есть совершенно экзистенциальный момент, когда Чехов описывает страшный, обшарпанный забор с занозами и гвоздём, что возле дома Анны: он – мрачная ограда от всего прекрасного и надежды.
Вот если бы была обложка с тенью дамы и собачки на этом заборе – это было бы просто идеально по тонкости замысла.
Альбер Камю пишет: “Большие чувства выводят с собой в жизнь целый мир”, и вот если он упирается в стену, то он, словно затравленный – затравленный мир!, – то даже прекрасное в мире, ласковый пейзаж, милый лица друзей, страницы любимых книг – отвергают, отрицают нас, давя на нас своей красотой, свободой и любовью, которых мы стыдимся: они нас разрушают, сартровски вдавливая в стену, забор, в который вколочен ржавый гвоздь: стигматой любви он пронзает тело изнутри, с другой стороны: боже, да на этом гвозде и повеситься можно, руку повесить, распяв её на солнечной вспышке высоты, голову можно повесить, грудь, сердце!!
Это уже не просто забор в рассказе Чехова, это предвестник судороги темноты вздыхающих и распрямляющихся – словно в кошмаре сна, – стен в романах Кафки.

22) А может, именно эта прустовская нежность обложки самая сильная: женщина с мужчиной идут домой, она идёт к любовнику, и весь её путь, и звёзды, и цветы на её пути, и крылья птиц – цветут и улыбаются ей, им, словно бы они идут на плаху и вечность.
Как там у Высоцкого? “Я поля влюблённым постелю…”