Породы собак в картинах художников

Пауль Клее учился рисовать у кошек, отношения Пикассо и его таксы едва не окончились трагедией, а роман Данте Габриэля Россетти с вомбатом был не менее романтичным, чем история Рафаэля и Форнарины.

Сальвадор Дали

Интерес Сальвадора Дали к экзотическим животным (как и все, что он демонстрировал публике) был преувеличенным. Начнем с того, что его любимый оцелот Бабу был не вполне его. Дали купил его у какого-то попрошайки в Нью-Йорке и подбросил в номер своего секретаря Джона Питера Мура по прозвищу Капитан. Капитан, конечно, удивился, обнаружив в своей комнате пусть небольшого, но все-таки леопарда. Но виду не подал — Мур был доверенным лицом Дали в течение 12 лет, к подобным поворотам судьбы он привык.

Подарок пришелся ко двору: Капитан быстро подружился с Бабу, который, вообще, увлекся оцелотами — позднее он приобрел еще двух. Именно этот человек, а не Дали, содержал оцелотов — кормил их, лечил, оплачивал счета за испорченные вещи. Известны случаи, когда Бабу пометил старинные гравюры стоимостью в четыре тысячи долларов, а еще рояль на круизном лайнере. Дали лишь одалживал Бабу в качестве провокационного аксессуара. Впрочем, в компании оцелотов художник действительно проводил много времени — с некоторой натяжкой Бабу можно назвать домашним питомцем Дали.

Что касается знаменитого фото с муравьедом, оно целиком постановочное.

Конечно, Дали не держал дома столь экзотическое животное, он арендовал муравьеда в парижском зоопарке, чтобы эпатировать публику. Судя по всему, одалживал он муравьедов и в других учреждениях. К примеру, муравьед, с которым он приходил на телешоу Дика Кэветта, явно уступает в размерах тому, что красуется на культовом фото.

Существует несколько версий, объясняющих любовь Дали к муравьедам. Вероятно,это своеобразный оммаж Андре Бретону, автору поэмы «After the Giant Anteater», в кругу друзей носившего прозвище Муравьед. Сам Дали, впрочем, рассказывал, что в детстве у него жила летучая мышь. Однажды, обнаружив мышь мертвой, Сальвадор увидел, что по ее телу ползают муравьи. С тех пор муравьев он невзлюбил, а муравьедов, соответственно, зауважал.

Пауль Клее

От многочисленных художников — обожателей кошек — Пауль Клее отличался тем, что не только рисовал их, но и охотно брал в соавторы. Коты и кошки, сопровождавшие его в течение всей жизни, были для него не только приятной компанией, но партнерами, вдохновителями, а иногда и менторами. Одним из любимых приемов Клее было процарапывание красочного слоя чем-нибудь острым. И кто лучше котов мог обучить его этой непростой технике?
Американский коллекционер Эдвард Уорбург вспоминал, как был напуган, когда увидел в мастерской Клее, как его кот Бимбо подбирается к совсем еще свежей акварели. Уорбург хотел прогнать кота, чтобы тот не смазал краску, но Клее остановил его: «Пусть делает с ней, что хочет. Через годы кто-нибудь из вас — знатоков и ценителей — будет недоумевать, как мне удалось достичь такого эффекта!».

Клее верил, что коты обладают особым зрением и неким мистическим знанием. Нина — жена Василия Кандинского, с которым Клее дружил, — писала в мемуарах: «Клее обожал кошек. В Дессау его кот всегда пристально смотрел на меня из окна студии напротив моей квартиры. Пауль говорил: «У тебя не может быть от меня секретов. Кот все узнает и обязательно мне расскажет».

Кошка и птица. Пауль Клее, 1928

Архип Куинджи

10 кг мяса, 6 кулей овса и 60 французских булок — таким был ежемесячный рацион птиц, живших неподалеку от петербургского дома Куинджи. Каждый день, ровно в полдень — вместе с пушечным залпом в Петропавловской крепости — художник поднимался на крышу своего дома. Голодных птиц он кормил, замерзших подбирал и отогревал в комнатах, больных — лечил.

Иван Владимиров. На крыше. А. Куинджи кормит голубей. 1910

Себя Куинджи называл «птичьим избранником», утверждал, что пернатые понимают его речь. Особенно художник гордился случаем, когда ему удалось сделать трахеотомию задыхавшемуся голубю — тот еще долго жил у него на правах домашнего питомца.

Пернатые пациенты. А. Куинджи на крыше своего дома. Карикатура. П. Е. Щербов, 1900

Окружающие считали это чудачеством, добродушно посмеивались. Куинджи жаловался на жену: «Вот моя старуха говорит: с тобой, Архип Иванович, вот что будет — приедет за тобой карета, скажут, там вот на дороге ворона замерзает, спасай. И повезут тебя, только не к вороне, а в дом умалишенных».

Элизабет Вильма Львофф-Парлаги

Портретистка венгерского происхождения, Элизабет Вильма Львофф-Парлаги умела себя преподать. Некоторое (весьма непродолжительное) время она была замужем за неким русским князем по фамилии Львов. И хотя никаких титулов она не унаследовала, представлялась «Принсесс Элизабет Вильма Львофф-Парлаги». Писала она преимущественно знатных и влиятельных особ, мода на нее набирала обороты по обе стороны атлантического океана. В начале XX века она была чрезвычайно востребована в США — не вдававшиеся в нюансы американские толстосумы мечтали, чтобы их портрет написала «венгерская принцесса».

Образ жизни Элизабет Вильма Львофф-Парлаги вела соответствующий. Она проживала в «Плаза» на Манхэттене, где занимала 14 комнат (одна из них была переоборудована в частную часовню). Вместе с ней в отель въехали камердинер, личный хирург, слуги, кошка, собака, гвинейская свинья, несколько экзотических птиц, пара небольших аллигаторов и медведь.
Вскоре Принсесс решила, что фамилия обязывает ее приобрести льва — она присмотрела подходящего львенка в цирке в Мэдисон-сквер-гарден. Она готова была заплатить любые деньги, но владельцы упрямились. В конце концов, львенка, в благодарность за написанный портрет, купил для нее знаменитый генерал Дэниел Сиклс — герою гражданской войны в цирке отказать не смогли.

Фрида Кало

Дом Фриды Кало и Диего Риверы в Мехико мог бы дать фору зоопарку средней руки. У них были паукообразные обезьянки коаты, кошки, попугаи, орел, олененок, целая свора мексиканских лысых собак — ксолоицкуинтли.

Вся эта разношерстная публика проявляла норов, достойный темперамента хозяев. Кошки ревновали к обезьянам (особенно к любимцу Диего и Фриды — мистеру Фуланг-Чангу). Один из попугаев постоянно воровал со стола масло, другой — неизменно сообщал гостям, что у него похмелье. Собаки носились за оленем среди агав и гранатов. И только орел сохранял положенную ему невозмутимость. Жизнь в «синем доме» напоминала мексиканскую мыльную оперу, где животные играют не последнюю роль. И, как будто коат и ксолоицкуинтли было мало, некоторое время в доме проживал Лев. Троцкий.

Пабло Пикассо

Любителей собак среди знаменитых художников, пожалуй, не меньше, чем поклонников кошек. В их числе — отдельная каста, владельцы такс: эта порода отчего-то пользуется особой благосклонностью артистических натур. Своих питомцев-такс обожали Пьер Боннар и Дэвид Хокни, Адольф Эберле и Энди Уорхол. А самая знаменитая пара — разумеется, Пикассо и его такса Лумп (от немецкого Lump — каналья).

Щенка художнику подарил его приятель, военный фотокорреспондент Дэвид Дункан. Помимо таксы, у Дункана была афганская борзая, с которой Лумп не слишком ладил. Однажды Дункан приехал к Пикассо вместе с Лумпом, и тот не пожелал уходить. Пикассо — выдающийся дрессировщик женщин — делался необыкновенно покладистым в присутствии таксы. Лумпу было позволено все: спасть в постели хозяина, есть с его тарелки, бывать в мастерской (другие питомцы художника — боксер Ян и коза Эсмеральда таких привилегий, разумеется, не имели). В течение семи лет Пабло и Лумп были неразлучны.

А потом у Лумпа отнялись ноги из-за проблем с позвоночником, и Пикассо просто отдал его в приют — на верную смерть. Эта любовь, как и все отношения Пикассо окончилась бы трагедией, если бы Дэвид Дункан не отыскал пса, который чудом оказался еще жив. Паралич оказался временным и легко излечимым явлением, Лумп прожил с бывшим хозяином еще 10 счастливых лет. «Вы должны понимать, что Пикассо испанец», — говорил Дункан, пытаясь оправдать своего гениального друга. «Он относился к животным немного иначе нежели вы или я». Впрочем, кто в этой истории настоящий Лумп, решайте сами.

Данте Габриэль Россетти

Данте Габриэль Россетти — один из основателей Братства прерафаэлитов — был натурой страстной, порывистой и с причудами. Когда его жена умерла от передозировки опиумной настойкой (она долго болела), Россетти, терзаемый чувством вины из-за того, что он был слишком занят искусством и не уделял ей должного внимания, похоронил вместе с супругой рукописи своих поэм. Восемь лет спустя он раскопал могилу и опубликовал поэмы.

Если что-то и увлекало его сильнее, чем поэзия и живопись, то это были экзотические животные. У Россетти была лама, броненосец, тукан, пара сурков, несколько павлинов, совы, попугаи, саламандра, кенгуру, великое множество собак и два ослика. Говорят, художник вел переговоры о покупке слона (ему очень хотелось своего слона), когда его вниманием всецело завладели вомбаты.

Портрет миссис Моррис с вомбатом. Данте Габриэль Россетти, 1869

«Вомбат — это радость, восторг, безумие!» — говорил Россетти. Он часто приглашал друзей разделить эти чувства в Лондонском зоопарке. В конце концов, он обзавелся собственным вомбатом, которого назвал Топ — в честь мужа своей любовницы.
Увы, неприспособленный для английского климата Топ вскоре заболел и умер. Россетти заказал таксидермисту чучело и посвятил покойному другу небольшую поэму. Позднее он приобрел другого вомбата, но это было уже не то. Долгое время художник скорбел. И даже тукан, которого он приучил носить ковбойскую шляпу и кататься верхом на ламе, не мог его утешить.

Россетти оплакивает своего вомбата. Данте Габриэль Россетти, 1869

Автор: Андрей Зимоглядов, artchive.ru

На протяжении практически всей человеческой истории собаки служили не только защитниками, помощниками и компаньонами, но и музами. Их увековечивали в живописи и скульптуре, на гравюрах и фотографиях (и даже в монументальных творениях в форме воздушного шарика). Сейчас, спустя много веков, собаки по-прежнему сопровождают человека и служат живым символом защиты, верности и безусловной любви. Поэтому несложно понять, почему они так долго являются очень важной и яркой частью нашей визуальной истории.

Геррит (Герард) Доу — «Спящая собака и глиняный горшок» (1650).

Символизм в разных культурах

Долгое время собаки считались своего рода проводниками, связующим звеном между физическим и потусторонним миром. Древние египтяне, греки, римляне, кельты и другие народы назначали собаку священным хранителем иных миров — тех, которые находятся за пределами нашего повседневного опыта. Именно по этой причине собаку иногда называют символом смерти — поскольку она может служить стражем эфемерных областей и проводником во внетелесных путешествиях. Здесь можно вспомнить и египетского бога Анубиса с головой шакала, который сопровождал умерших в загробный мир.

Собака — священное животное греческой богини Гекаты, повелительницы теней, богини мрака, волшебства и ночных кошмаров. Однако Геката и ее верные псы еще и служат охранниками и защитниками тех, кто не может постоять за себя сам: детей и младенцев, слабых и кротких, безумных и оклеветанных.

У кельтов собаки служили символом героизма, воплощая в себе такие важные для воинов качества, как отвага, выносливость и мужество. Кельты не только использовали собак для охоты, но и обучали их для помощи в битвах. При этом здесь собака была еще и символом врачевания: этих животных часто ассоциировали с Ноденсом — богом питательных вод, охоты и исцеления.

В Китае, как и у большинства народов, собаки издавна считаются символом верности и послушания, но кроме этого — удачи и процветания. Считается, что виляющая хвостом собака предвещает приход богатства. А мощный защитный талисман по фен-шуй — пара собак Фу — охраняет дом от злых людей и негативной энергии, помогает достичь успеха в делах и материального благополучия. Собак Фу еще называют небесными львами Будды, поэтому пекинесов изначально разводили и скрещивали таким образом, чтобы они были как можно сильнее похожи на миниатюрных львов.

Собаки Фу

Японская енотовидная собака — Тануки — один из любимых и часто встречающихся героев в японском искусстве (как традиционном, так и современном). В японском фольклоре и легендах этих животных часто наделяли сверхъестественными способностями. Как и лиса-оборотень Кицунэ, Тануки умеет превращаться в других существ и в неодушевленные предметы. В самых ранних легендах эти животные предвещали беду, они могли принимать человеческий облик, преследовали и вселялись в людей. Сейчас, много веков спустя, Тануки превратился в безобидного, в общем-то, трикстера — озорника и обманщика. Керамические статуи Тануки можно часто встретить по всей Японии, особенно в барах и ресторанах.

В традиционном японском искусстве Тануки часто изображают под луной, поскольку считалось, что именно в ночь полнолуния он превращается в других существ. Интересно, что это роднит легенды о енотовидной собаке с другими легендами об оборотнях, распространенных в разных странах по всему миру. В древнем китайском и японском фольклоре услышать вой Тануки под луной по большей части считалось дурным предзнаменованием, но в некоторых случаях оно могло, наоборот, предвещать удачу.

Охрана и охота

Датируемые бронзовым веком пещеры и гробницы часто украшены рисунками и статуями собак (по большей части — охотничьих). Даже среди древних детских игрушек и в узорах на керамических изделиях можно обнаружить этих животных.

Древние греки и римляне ценили собак за преданность и отвагу и в качестве домашних животных предпочитали их кошкам. На греческих и римских рельефах и керамике собаки изображались как символ верности. Собаки были домашними любимцами, символом статуса, охранниками и охотниками. Греки ценили этих животных за доверие и любовь. В рисунках на древнегреческих вазах частым сюжетом было возвращение Одиссея домой после странствий и встреча со своим старым псом Аргусом — единственным, кто узнал Одиссея и умер, дождавшись хозяина.

Одиссей признан своей собакой. Теодор ван Тюльден

Древние римляне держали в основном три вида собак: охотничьих, чаще всего борзых (их увековечивали в виде скульптур); крупных сторожевых вроде неаполитанского мастифа (их изображения чаще использовали в рельефах и мозаиках с надписью «Cave Canem»); маленьких декоративных собак, например, мальтийских болонок, обычно заводили женщины, и в искусстве того периода их практически не найти. Животные крупных пород больше ценились из-за того, что их можно было использовать во время битв или охоты на волков.

Преданность и аристократизм

В Средневековье собаки по-прежнему считались символом верности и преданности. По этой причине их стали изображать не только в аллегорических сюжетах, но и на парных супружеских портретах (чаще всего — у ног или на коленях женщины). Собака, присутствующая на портрете вдовы, символизировала ее верность умершему супругу. Кроме того, в Средневековье изображения этих животных высекали на надгробных камнях, чтобы подчеркнуть феодальную или супружескую верность усопшего.

Ярким примером символического изображения собаки может служить «Портрет четы Арнольфини» Яна ван Эйка, хотя в этом случае исследователи не пришли к единому мнению. С одной стороны, собака на этом семейном портрете может символизировать супружескую верность, а с другой — страсть и вожделение, стремление пары иметь ребенка. В конце концов, это вполне мог быть реально существующий домашний питомец, и тогда художник запечатлел его на холсте, чтобы подчеркнуть благосостояние семейства Арнольфини.

Портрет четы Арнольфини (фрагмент). Ян ван Эйк

В средневековом искусстве получили широкое распространение сюжеты, изображающие людей и животных во время охоты. Человек, запечатленный вместе с охотничьими собаками или соколами, таким образом заявлял о своем социальном статусе, поскольку в то время охота была развлечением исключительно для аристократии и неотъемлемой частью придворного этикета. Кроме того, несмотря на развитие сельского хозяйства, охота по-прежнему оставалась важным источником пищи. Знатные люди тратили много денег на покупку специально выведенных гончих не только ради статуса, но и для того, чтобы обеспечить свою семью мясом.

Видение св. Евстафия. Антонио Пизанелло

Политика и человечность

В эпоху Возрождения собаки прочно обосновались в европейском искусстве. В Италии XVI века аристократы часто заказывали собственные портреты со своими питомцами, чтобы продемонстрировать высокий социальный статус. Например, на одной из фресок Андреа Мантеньи в «Камера пикта» в Мантуе под креслом маркиза Лудовико Гонзага удобно устроился его любимый пес Рубино.

Двор Гонзага. Камера дельи Спози. Андреа Мантенья, 1474

Одним из самых больших ценителей и знатоков собак в искусстве Ренессанса считается Якопо да Понте Бассано. Точность и достоверность, с которыми художник изображает псов, например, на картинах «Поклонение волхвов» или «Добрый самаритянин», говорит о том, что Бассано наверняка проводил много времени, наблюдая за этими животными, изучая их строение и повадки.

Поклонение волхвов. Якопо да Понте Бассано, 1540-е

Особое место занимают собаки и в творчестве Тициана. Они стали чаще появляться на его картинах в 1530-х годах, примерно в то время, когда художник переехал в большой «статусный» дом с садом и завел нескольких псов. Одна из самых ярких «собачьих» работ Тициана — портрет маленькой Клариссы Строцци с комнатной собачкой породы папийон. Кларисса, дочь Роберто Строцци и Маддалены Медичи, была наследницей двух знатных флорентийских родов, так что это в определенном смысле «политический» портрет. И хотя тяжелые украшения на ребенке подчеркивают ее высокое происхождение, присутствие собаки рядом с девочкой привносят в портрет некоторую долю детской беззаботности. То же самое можно сказать и о групповом портрете семейства Вендрамин, в который Тициан добавил нотку человечности и несерьезности, усадив на колени одного из мальчиков такого же бело-рыжего папийона. Похожая собака спит, свернувшись калачиком, на постели «Венеры Урбинской».

Тициан использовал изображения собак как статусного символа знати и в своих картинах с мифологическими сюжетами, которые он писал для короля Испании Филиппа II. Одна из них посвящена знаменитому мифу об охотнике Актеоне, который случайно застал богиню Диану (Артемиду) за купанием, в наказание был превращен в оленя и убит собственными псами. Собака Актеона вновь появляется на другой картине Тициана — «Диана и Каллисто» — и здесь она, по всей видимости, уже принадлежит богине. Гончие псы в похожих позах присутствуют во всех трех версиях картины «Венера и Адонис». Тициан выбирал именно эти мифологические сюжеты, поскольку его заказчик, король Филипп II, был страстным любителем охоты.

Образ жизни и личные качества

В XVI и XVII веках, хотя собаки появлялись в живописи чаще всего в охотничьих сценах или на коленях знатных дам, некоторые художники все же использовали их изображения в качестве символических образов. Жан-Леон Жером, к примеру, изобразил древнего философа Диогена в компании псов, делая отсылку к философской школе киников (от древнегреческого κύων – собака). Антисфен Афинский, считающийся основателем этой школы, полагал, что для достижения блага нужно жить «подобно собаке» — следовать своей природе, уметь постоять за себя, быть верным, храбрым и благородным. Диоген был одним из самых ярых приверженцев кинизма, и на могиле философа даже установили мраморный памятник со скульптурой собаки.

Диоген. Жан-Леон Жером

Еще в эпоху Ренессанса начали разрабатываться и устанавливаться стандарты собачьих пород. И уже в XVIII веке в живописи стали появляться полноценные портреты собак, причем иногда за этими портретами стояли удивительные истории. Например, в 1831 году Эдвин Ландсир написал портрет ньюфаундленда по кличке Боб. Этот огромный пес был спасен после кораблекрушения у берегов Англии и поселился в лондонском порту. Боб и сам стал спасателем — за 14 лет он вытащил из воды более 20 тонущих людей. За эти заслуги пса сделали почетным членом Королевского гуманитарного общества, наградили медалью и обеспечивали едой. С тех пор отдельная порода черно-белых собак, родственных ньюфаундлендам, носит название Ландсир.

Достойный член гуманного общества. Эдвин Генри Ландсир, 1831

P.S.

ХХ век со всеми его стремительными переменами и многообразием стилей подарил собакам огромное количество новых обличий. Кассиус М. Кулидж «очеловечил» собак, усадив их за покерный стол. Франц Марк, который любил не только лошадей, писал спящих и играющих собак в своей уникальной манере. Дэвид Хокни нарисовал бессчетное количество портретов своих такс. Домашних любимцев писали Эдвард Мунк, Фрида Кало, Энди Уорхол и Люсьен Фрейд.

Покерное сообщество (Собаки, играющие в покер). Кассиус М. Кулидж, 1900-е

В определенном смысле в искусстве ХХ века на передний план гораздо чаще стала выходить личность самого художника, и любой выбранный им сюжет (в том числе и изображение собаки) больше говорит о нем самом, чем несет глубинное символическое значение.

Автор: Евгения Сидельникова, artchive.ru